Проза

***
…Я, за воздух держась, иду
В вьюге сиплой ходьбой заплетаясь,
Поскальзываясь на льду –
На осколки льда разлетаясь…
В том каждом осколке цвет –
Моего – со льдом – цвет сближенья –
Прерывается тем – беглый след
Целостного движения…
Стыло как кружит метель
Как хрипло кашляет грудь
В корчах разбитого тела –
К сорока поднимается ртуть,
Иль градус ползет к сорока –
Годам – от портвейна до водки
На пол/пути рука –
Обломилась – в падении – к глотке…
Белый снег – да в разинутый рот
Дыханье мое залепляет
И Душу из Тела рвет –
И от Тела Душа отлетает…
И вот уже Я – не Я –
Сознание ломко дрожит… -
А россыпь та хрустоколкая –
Мозаичным узором лежит…

***
/…/

…Струною гитары – ветка дрожит –
С ветки тронулась птица…
- Звук обретает краткую жизнь –
Взглядом моим он длится…
Видением этот звук представим –
Он иллюзорен для слуха…
- Так вот и сердцем кого-то зови –
Вибрацией трепетной стука…
И ежели сердце открыто Любви –
Чувству оно откликнется…
- А коли нет – зови не зови… -
Не доведется свидеться…

***
…Рассветом разбавлена ночь…
Темь линяет – вид бледен и тих –
Из окна – на сон – обесточенного –
Вольтно двухсотдвадцати…
Яснеют ответы… вопросов вчерашних –
В памяти только тени…
Нервы провисли, забвенье впитавши –
Из надрыва – протянутого сквозь день…
Слабый румянец, прозрачные сини –
В небе холодном/ на теплых щеках…
- Утро – черный шифон относило –
Накинув белого снега меха…
Мир открывается сонному взору –
Трепетом мысль – сей же миг – обуяв…
- Горизонтальная точка опоры
Теряется телом – вступлением в Явь…



***
- О живописи -

…Живопись – произведение линии и цвета в обрамлении света Белого четырех сторон… ракурс произведения – есть взгляд художника – этический/эстетический – творческий – на Мир – взгляд… Каждый человек (художник) – по-своему необычен… Однако, если он не искренен сам с собой – то и Произведение его не впечатляет; оно попросту остается незамеченным… Таким образом, истинная «цена» художника – в его искренности…


***
…Даже цельной личности подчас не чуждо – бесцельное прозябание во времени и пространстве…


***

…И ежели все то сердечное, что дано во благо /рассматривается по остаточному принципу/ - так и не жизнь это уже вовсе… - существование…


***

…Истину постичь мало… - уверовать в Истину – стало быть, действительно обрести…




***
- С. Есенину -
…Собаки на люках греются
Тает на шерсти снег
Тепло человечье им грезится –
В смежении трепетных век…
Скольжение руки заботливой –
По ушастой по голове
Слово ласковое… - не вопли –
Злобы – на Весь Белый Свет…
Сытость – хоть время от времени –
Ведь никак не наесться впрок…
- Пусть не кость, где мяса немерено
Плавленый пусть сырок…
И ночлег - не в проулках безлюдных –
Можно – в самой кривой конуре…
- Про подстлку в прихожей уютной –
Не заводится даже речь…
С тоски чтоб не выть под Луною –
На Луну… - накликаючи Рок –
Всем тем – что дверь не откроют,
Что не пустят к себе на порог…
…………………………………………………………
Так и жмутся собаки по люкам
Грусти полны их глаза…
- А мимо бегут люди –
Кто вперед спешит, кто назад…
- И остановится мало кто
- И отцедит кто человечность… -
А от скуления жалобного
Содрогается Вечность…


***
…Несравненно лишь несуществующее…
- ПМ -

…Кто бы знал.. – как Он хотел изгнать Ее из своей головы, точнее из сердца, поскольку голова уже вроде как отвергла Ее образ.., а вот сердце – все тлело и тлело некогда чувством… И уж не чувство то было вовсе, но – словно некое /послевкусие/ - после глубоких и желанных глотков терпкого рубиново/цветного вина – когда еще допивая – уже ощущаешь, а допив – чувствуешь… Когда водишь по нёбу и губам языком и еще хочется – и плевать, что пьян уже – и на последствия плевать… - да вот только пить-то нечего больше… - раззадорил стакан/другой, распалил многообещающе – да и иссякло все разом… - и тает, тает во рту вкус и ломит уже где-то внутри головы и сердце припустило – да куда – не знает… И противен сам себе – оттого, что не удержался – и выпил… А было ли чувство?.. Быть может страсть?.. Что может быть горче и маятнее страсти неутоленной?.. Пожалуй, ничто так не озлобляет – неутоленная страсть – подобна провокации… Или это была влюбленность?.. – Нет, влюбленность не может быть такой скоропалительной… - ею /вспыхивает/ сердце в момент пробуждения сознания и всякий раз – при мысли наяву… Влюбленность – она возвышена и романтична, в ней нет того горячечного пыла, что свойственен нарастающей страсти… Влюбленность – окрыляет, тогда как страсть – камнем тянет на дно… Страсть испепеляет разумность, влюбленность – облагораживает – и разумность становиться клумбой – и благоухает восторженно на всю округу… А что если – просто увлечение, обычная симпатия, подкрепленная чувственно?.. Но тогда, видимо посредством воображения – эта самая увлеченность была культивирована в подобие страсти – именно страсти, поскольку потуги воображения (даже самые изощренные) не способны породить созидательное чувство влюбленности или любви – поскольку последние – созиждятся Сердцем…
…Всю ночь Она Ему снилась… А утром Он проснулся с явным ощущением Ее поцелуя на своей щеке… В этакой блаженной истоме Он дошел до ванной, полузакрыв глаза и волоча едва ноги – дабы не расплескать состояние и – взглянул в зеркало… Взглянул и увидел на красной щеке своей глубокий вмятый след от подушки… После бритья и долгого разминания щеки холодной водой след так и не сполз до конца – оставив на сердце (что самое главное) чувство некоего идиотического розыгрыша, быть может, провидческого…
…И вдруг – в дверь позвонили… Это случилось как раз в тот миг, когда Он допивал свой первый – далеко заполуденный чай… Чай был крепкий, в меру горячий… Чай растапливал во рту горьковатые ломтики шоколада… Шоколад сглатывался сладко/тягуче, запивался чаем вновь – вновь растапливался и вновь запивался… Весь этот процесс рассредоточивал от гнетущих мыслей, хотя бы на некоторое время – время чаепития… И тут – откуда ни возьмись этот звонок… Этот звон, резанувший по расслабленному сознанию… От этого глоток получился неожиданно большой и тут же болезненно отрыгнулся … Словом, все то, что миг назад было романтически созерцаемо – встрепенулось и трепетно порушилось – образовав своими руинами силуэты мятежной реальности…
…Первая Его мысль была - не открывать ни за что… Мало ли кто там.., ведь Он никого не ждал, ни с кем не договаривался… Ну а случайно забрели – так извините – может быть никого нет дома … Поскольку был день – света в окнах, что мог указывать (выдавая) на чье-то здесь присутствие – также не было… И, таким образом, прицепиться незваным гостям было не к чему…
…Звонки тем временем продолжались… И бывает такой момент, когда уже после определенно затянувшейся паузы – уже куда более логичнее – не открывать – нежели открывать… Но Его что-то окончательно разозлило в этакой бесцеремонной назойливости звонивших – и Он (паузы не выдержав) ринулся к дверям и открыл двери…
…Каково же было Его удивление, когда на пороге Он увидел Ее и еще какого-то мужчину… И тот и другой улыбались так – как улыбаются люди, действительно уверенные в том, что им рады…
«О, я же говорила, Он дома», - сказала Она, обратившись к мужчине…Мужчина чуть заметно поклонился и представился…
«Это мой папа, - уже как бы между прочим проговаривала Она, - Мы тут бродили неподалеку, замерзли и решили заглянуть к тебе… Не прогонишь?..»
«Боже, какая тоска, какая тоска и немыслимая жуть никчемного правдоподобия… - метнулось в Его голове, - Идиотический промысел вещего сна…»
…На пороге держать пришедших было неудобно и Он, попятившись вглубь квартиры, жестами увлек их за собой… Сам ушел в комнату и стал закидывать по углам вещицы – из углов тех накануне повыползшие… «Чего пришли, чем угощать, о чем говорить?… - это были три вопроса, забубенно прыгающие в уже отяжелевшей голове… «Хоть бы выпить принесли» – почти вслух брякнул Он, испугавшись в тот же миг, что Его могут услышать… А между тем Она и Ее отец уже входили в комнату…
…Разговор был ни о чем, неклеющаяся конструкция /фигуры светской болтовни/. Причем, большей частью говорил Ее отец… Его речь была рассудительна и нудна – а самое изложение речи той было подобно зуду крупной, зеленопузой мухи… Временами, завороженный произносимыми сентенциями (причем, монолог тот состоял в ответах на вопросы, поставленные самому же себе) отец смотрел куда-то поверх собеседника, или, точнее, /слушателя поневоле/. Когда ж внезапно замолкал, то становился грустен и словно бы чем-то подавлен или обратное – возбужден и восторжен… Единственное, что было достойно подражания в образе Ее отца – были не философствования, но серебристые седины в иссини черности волос… В течение отцовых словоизлияний – дочь, когда оказывалась вне поля зрения своего разглагольствующего родителя – подчеркнуто закатывала глаза к потолку и пожимала плечами… Все это было глупо и фальшиво… В эти самые мгновения Ему нестерпимо (Нестер Пимов) хотелось высунуться в холодную форточку своей жаркой головой и завопить – с выхлестами пара изо рта одно единственное слово – «ТОСКА!!!» Именно это всеобъемлющее слово, а точнее, состояние – некогда истошно исторгал из себя некто купец Любов из романа М. Горького «Жизнь Клима Самгина» Однако же удержался: не крикнул, даже форточку не раскрыл – а надо бы – ибо душно было и наглухо бессмысленно…
…Тут неожиданно они засобирались – будто спохватились о чем-то более важном… - раскланялись церемонно и ретировались… Она шепнула Ему по выходу: «Ну, пока… Звони…» И потрепала по голове… Он стоял какой-то опустошенный и обессиленный… День, уже клонившийся в вечер, был настолько скомкан, что уже делать было ничего невозможно… Сия прошедшесть была сродни какой-то вымученной сценки из домашнего спектакля – где даже /убогость/ не можно воспринимать – не как должное…
…Пошел в комнату – в комнате будто плыл сквозь душные и тягучие волны чьих-то никчемных рассуждений и самодовольства… Открыл-таки форточку… - сильный порыв морозного воздуха с колкими вкраплениями почти незаметных пуржинок благостно охватил полыхающее лицо… И стало легко и забвенно…
…Через несколько минут Он уже одевался в свое пальто и шапку – намереваясь все же сходить за тем, чего ушедшим гостям неплохо было бы принести… Уже был спокоен и рассудочен… Странно, но мысли о Ней как-то отдалились, обретя некую второстепенность… И так то Ему было сложно разобраться в чувствах своих к Ней – а тут еще это… Казалось, будто бы то, что должно было надломиться – теперь и вправду надломилось… И от этого в сердце вкралось нечто /корчащееся и развевающееся/ в отчуждение к Ней… Отчуждение то – позволило Ему теперь умиротворенно созерцать… Давешнее пространство жизни, пронизанное жгучими и изматывающими мыслями и сомнениями, порывами и предчувствиями – становилось все более разреженным и прозрачным… И дышалось через это вроде как легче и свободнее… «Вот отчего только свободнее-то?..» – вяло размышлял Он, следуя по темной улице, полузакрыв глаза…
…В миг – земля пошла из-под ног – поскользнулся что ли?.. – и упал размашисто/хлестко в асфальтовую обледенелость… Был уже вечер и никого не было на той улице… А Он так и лежал весь черный среди белого…Нет-нет, Он не убился, не зашибся даже – просто лежал, ощущая лицом прикосновения редкого снега, падающего с хмурящегося бровями каких-то дымов темного Неба… И та недолгая эйфория свободы – сгинула – как и не было ее… И вновь ощутил Он какую-то неопределенность и маету… Потяжелело на сердце и посквернело на Душе… Единственным утешением всему было то, что не разбил бутылку – потому как еще не купил…
…Человек тяжело поднялся с земли, постоял, огляделся – да так и поплелся дальше – согбенный весь и не отряхнувшийся…




***

Тени прохожих под фонарем –
Ветвятся…
- Дерево будто
- В Небо корнями
Что вросшее…
- Его не срубить, не спалить огнем,
В непроглядное – снегом не запорошить…

Только рассветом – оно все прозрачней
Дня наступленьем и вовсе исчезнет…
- До темна
- Одиночеством
Столб тот
Означен
- Без волшебства
И без назначенья…




***
…Темнота под взглядом прожектора –
Своим таинством свету жертвует…
…………………………………………….
…Вот и я - не тайна вовсе –
Для нее за много лет…
- Иссинь/черные – во проседь –
Предсказуемости след…


***

…От себя спасаюсь лишь сном…
- А во сне история та же –
Забубеннейших мыслей сонм
Сознанья терзает глажи… -
В шершавость чувственной боли –
Отдается коей и вздох…
- Вот так забвенность юдоли
От нуля увеличена в сто –
Кратное /все/созерцанье –
(Из полу/сна – в явь дремонтную)…
- В том взаимо/неотрицании –
Сознание стиснуто плотно…



***

- М -
…Тем чувства глубже – чем слова о них глуше…





***
- М -
…Безвременье Вечности – как раз та самая константа, /необходимая/ для вымаливания прощения у тех, кого обидели за время Жизни…



***

…Все стонем – не было б хуже…
- А хуже-то – дальше некуда…
По Земле своей злом завьюженной –
Скитаемся – словно рекруты –
Жизнью лютою что разбросаны –
Ни кола, ни двора уже нет…
- Сквозь лето бредем к осени,
Сквозь зиму ползем к весне…
Все чувства давно пообуглены,
Давно порастянуты жилы…
- Распрощавшись на век –
Землей круглою –
Вновь встречаемся – коли живы…
Кому сколько сроков отмеряно –
Провидением – четвертей тех?..
- Но.., - один конец… -
Суетной Верой –
От себя открестясь и от все –
Вдруг – в Ничто –
/Нерастраченно/ канем –
Обезличивши ночи и дни…
……………………………………
- /Бесконечностью под/
- Серым камнем –
Умастясь в конечности длин…



***

…Праведник… - когда Молитва Созидательна для Духа … и поступок любой тем Одухотворен…


***
- Дека/Брь/Денс -

…В прохожие глядючись лица –
Мы друг в друга не можем влиться…
Мутная лужеисполненность
Квелой оттепелью переполнена…



***

…Из Жизни в Вечность прозреет не каждый
А кто-то и Смертью останется слеп…
На воде иль земле всяк оставит свой след –
Не вступит в который шаг ничей дважды…



***
- В. Маяковскому -

…Скрепки – на веревке что – на бельевой
Как птички на проводах
- Светом гудящих
- Отчизны
Проводами – полотнища вида – Дня Нового –
Полощутся во всю даль
- Словно простыни чистые…


***
/ЗИДКН/

…Боязнь жертвы: бывает же такое – что Любишь – а места этой Любви в Жизни твоей не оказывается… А в сердце-то – оказывается… И оно мучается – не менее, а то и более, в отличии от того – как в жертву бы Любви принесена была существующая реальность… Нельзя сказать: «Любить не бойся», но важно помнить – «Не бойся, коли Любишь»… Итак: В боязни Жертвы ради Любви – человек иногда жертвует самой Любовью…


***

- 31 декабря 2005 года -

…Уютно тикают часы
Секунды в вечность осыпая…
- Сорвется
- Сгинет…
- Так к опадании иголок
Со старых новогодних елок –
Что колются,
- Босой когда по ним ступаешь –
Есть Смысл…
Его осознаешь! – (не понимаешь) –
…Конечность ЗДЕСЬ – Ничто не минет…


***

…Где есть Вера – там нет места обещаниям и клятвам…


***

…Небытие – страшное, черное, войлочное слово – которым (неизбежно) задыхаешься…

***

…В век ритмического безумства – лишь Художники (во всей образности своей Жизни) - /проводники/ благой аритмии…


***

- Детству -


…Новым Годом пахнут мандарины –
Годом тем – назад что тридцать лет –
В прошлое – невозвратимо минул
В памяти оставив яркий след…
Яркий след – оранжевый тот всполох
Трепетно глубь сердца освещает –
Мне лишь десять, Маме только сорок –
И счастливым быть все обещает…
Старая квартира, ночь волшебна –
Бабушка пирог лимонный вносит
Дика лай и рядом с елкой Женя,
Тост за здравье Папа произносит…
Запах мандаринов, свет, тепло…
Тридцать лет прошло – а с той минуты –
Будто ничего и не ушло…





- ПМ-

…Она о Нем почти ничего не знала… Тогда как те, кто знал – считали Его пребольшим вралем… Он что-то врал, беззлобное, правда, а Его уличали… Его вновь уличали – а Он снова и снова врал… Впоследствии всегда оправдывался одним и тем же - дескать, шутил, конечно же шутил – вот только не успевал предупредить – что шутит…
…С Ней Он молчал, точнее говорил, но не врал – вернее, не шутил…
…Они встречались уже несколько недель… Однако, отношения их были какие-то неопределенные… Вернее – определенно/кисельные… Ни Он, ни Она словно не знали (не чувствовали), что же вообще хотят друг от друга, а может не решались хотеть. В то время, как их познакомили (светски безразлично представили) и тот и другой находились в состоянии некоего анабиоза чувств… Посему восприняли знакомство весьма постно, скорее это даже их не тяготило, однако некоторая степень благодарности перед теми, кто так /светски безразлично/ расстарался – будто бы обязывала – раз-другой повстречаться… И действительно, сии встречи стали одной из /составных/ их житейского моциона…
…Как-то раз, в один из бестолково/тоскливых вечеров, уже на пороге Ее дома – Она предложила Ему (точнее – посоветовала в завуалировано/настоятельной форме) прочесть какую-то книжицу… Ну, книжица как книжица – ничего особенного – только уж больно замусоленная, истерзанная какая-то…Отказаться Он не мог (просто не сыскав – застигнутый врасплох подобной просьбой – причиной для отказа) – посему взял… Условились встретиться через неделю и поговорить о прочитанном… Это самое /поговорить/ Его немало покоробило – явив в памяти далекое детское посещение библиотек – с томительно/скучным набором внеклассных заданных произведений и, что самое жуткое, - ответствие их краткого содержания перед педантичными библиотекаршами – во время книговозврата… В свое, то самое детское время – Его даже выгнали из какой-то библиотеки за постоянные просрочивания /нужных книг/ и естественно за их не прочтение… Тогда он даже бравировал этим фактом перед своими также не читающими, но каким-то образом умудряющимися сдавать и снова брать внеклассное чтиво – товарищами по двору… И Ему завидовали… Однако, зависть была не долга, как впрочем и бравада… На первом же «классном часе» Ему всыпали/по первое число/, пригрозили двойкой по литературе, велели восстановиться (немедленно!!!) в библиотеке – и уже на следующем «классном часе» провести обзор по внеклассной литературе…
…Ту книжицу, которую Она Ему, мягко говоря, всучила – Он мог осилить (по прикиду на глаз – объема) – дня за два/ за три (точнее, речь шла о вечерах) – поскольку днями Он отрабатывал свой скромный быт – на почте в отделе посылок. В Его обязанности входило – переносить посылки от приемного окошка к контейнеру, что вел в складской подвальчик и соответственно – принятие их там… Особенно много работы было в праздники.., в новогодние..! Некоторые посылки просто-таки ломились от количества ароматных подарков- которых кто-то где-то ждал, а может и не ждал – что еще радостней при получении… Он носил и вдыхал… Нет-нет, Он ничуть не завидовал – просто Ему никто ничего не присылал (даже писем).., впрочем и Он тоже – никому и ничего…
…В тот же вечер Он сел читать… Книжица повествовала о двух уже немолодых людях – которые поздно встретились друг с другом (изрядно хлебнув горького одиночества) – о людях уже не чаявших любить и быть любимыми – и что после нежданной, но счастливой встречи их жизнь изменилась – они ни минуты не могли быть порознь (боялись и шажка ступить в разные стороны) – вместе спали, вместе ели, вместе читали (даже мысли их были об одном и том же) – и так шла их трепетная жизнь, пронизанная взаимной заботой – и неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не грянула эпидемия (романец был исторический, кажется, французский) – так вот, если бы не грянула эпидемия (и не выкосила все живое – словом, умерли те двое в один день… Как в той самой народной присказке – жить долго и счастливо и … Ну далее все понятно…
…Прочел Он книгу за «один присест» – даже ни разу не задремал (не уронив книгу себе на нос, поскольку читал лежа)… По прочтении осталось у Него какое-то тягостное и беспросветное впечатление… Вроде как только счастье в дом, а смерть уже тут как тут… И понимал Он, конечно, что не случайно Она Ему дала именно эту книгу – дескать, цени, дескать, не теряй времени… А что цени-то, что не теряй – ежели любви нет..., нет чувства… Там оно было.., а здесь его нет… Он, думая обо все этом, вяло перелистывал книгу и уже спокойным созерцательным взглядом, тем, что не суть впитывает, но самую внешность страниц, подмечал: там – карандашиком под строчкой подведено, здесь страницы расклеились (будто разворот этот читан/перечитан)… А вот тут капельки высохшие (может, слезы?), реснички две завалились (глаза, видно, терла), вырвана одна страница (та, что о смерти о внезапной), а затем бережно вклеена (будто несогласие со временем смирением обернулось)... А обложка... – та вообще оказалась вся в заломах и вмятинах от ногтей – верно, стискивали ее в волнении, в терзании, в радости, в отчаянии… И так много Он вдруг «прочел» в своем разглядывании, что какую-то даже неловкость ощутил – как бывает, когда невольно увидишь то, что видеть тебе не предназначено – поскольку это чье-то очень личное… И как жалко ему стало Ее… С этим чувством жалости Он и уснул… И проснулся по утру неопределенный и нервный… Сердце Его было по-прежнему пустое – в отношении ее… По Нему прохаживался даже какой-то сквозняк нетерпения к Ней – зачем(!) /поверила/ Ему свое самое сокровенное, зачем /озадачила/ ответственностью за свое самое… И жалость конечно же может быть созидательна, но Любовь не вспыхнет через это…Сырой, слезами сырой запал… А Любовь – это проблеск – яркий, ослепительный проблеск (может на миг лишь – в ту /реальность/, которой здесь мало кто живет, больше грезят… - остерегаясь)…
…Через неделю он явился к Ней пьяный… Сидел и врал (отчаянно – с отчаянья врал) – не прочел, дескать, книжицу, не пошла дескать, жанр не мой, видишь ли… А Она слушала и была грустна и еле улыбалась – и Ему казалось, что вот/вот умрет Она, упав к Его ногам на ковер – и Он умрет от всего этого, надорвав свое пьяное сердце неразрешимостью и неопределенностью… - по жизни вечными…
…Но они, Слава Богу, не умерли… - просто расстались…
P.S. Кстати, а книги Он теперь читает исключительно новые, дабы не проникаться (отвлекаясь от сути написанного) чьими-то потаенными чувствами…


***

…- В стороны разные
И шажок не мыслим
Ежли друг без друга
Жизнь теряет Смысл…
… - Да куда там шаг
Ни полшага даже
Отчужденье, хоть на миг
Беспросветьем кажется…
… - Беспросветия удел
Продвиженье ощупью
Сердцем в Сердце кто прозрел
Объятья ощутил…
… - Пред восторгом статики
Все порывы тленны
Коль Любовью трепетною
Души окрыленны…



- ПМ -
- Л.Ф. -

…Зима… Темный, холодный, рейсовый автобус… Лица сидящих почти не разглядны, даже те, которые совсем рядом… Лишь размытые, бледные пятна, а те, что склонились – и вовсе не видны. Мутные фигуры едущих словно бы сползают вглубь/внутрь себя – ради тепла – превращаясь в плохо различимые во тьме – бесформенные силуэты… Эти кули покачиваются мерным движением автобуса. Даже сквозь дрему слегка знобит, а если бессонница – так совсем худо – дует, свищет ото всюду… Ехать еще долго… Дорога идет в ночь…
…Зима… Темный холодный автобус… Он уже почти уснул… Он забывается сном… Сон хрупко отгораживает Его от реальности – от времени и холода… Чуть автобус сотрясается в дорожной выбоине – как одна из /скорлупок/ сна неминуемо откалывается и к сознанию просачивается сквознячный свищ… И покуда там все не восстановится – терпишь, чувствительно терпишь давешние неудобства – в надежде вот/вот забыться от них вновь…
…Вот Он катится – круто и мягко – будто с горы, не скоро… Он легок, почти невесом… И не катится Он уже – но летит, прозрачно сквозь себя, видя свое движение – по остающимся позади пушистым сугробам… Все белое/белое вокруг… Впереди появляется темная точка… - надвигается на Него – Его приближением к этой точке… - очертания угадываемы…- Это лыжник с размытым, бледным пятном вместо лица… - На лыжнике широкие шаровары, полощущиеся ветром… - Руки лыжника покоятся на палках, воткнутых в снег… - Вместо варежек на руках шерстяные носки грубой вязки… - Лыжник стоит не шелохнется… - Столкновение неизбежно… - Невесомое, прозрачное шароподобие охватывает лыжника со всех сторон… - Лыжник оказывается в центре… - Ощущение сбившегося дыхания… - Делается на миг душно… - Посторонний запах наполняет /шар/… - /Шар/ раздувается… - Лыжник становится маленьким и теряется где-то сбоку… - Внутри становится дымно и холодно… - /Шар/ негромко лопается…
…Он вздрогнул… Его глаза уже открыты… В автобусе накурено – это курит водитель – ничего не поделаешь… На плече, на левом плече, именно за этим плечом исчез лыжник – явное ощущение чьего-то прикосновения… Он тяжело поворачивает голову… Его шапка глубоко и плотно надвинута на уши и глаза, а шея стиснута шарфом – вот от чего душно… Во время поворота головы он ослабил рукой шарф… Рядом с Ним покачивается чья-то сонная голова… Голова безвольно заваливается то вперед, то назад… Сон взял сознание – оставив голову неприкаянной… Вот голова мотнулась к Его плечу, на миг уравновесилась и – медленно стала клониться… Еще миг – и дотронется плеча… Дотронулась… - отпрянула… - опять клонится… - дотронулась… И больше не поднялась… - так и осталась лежать… - и ослабла сразу… - и напряжение поиска равновесия обернулось тяжестью покоя на Его плече… Очертания, смятые очертания реальности разгладились сном… Одно состояние /вжилось/ в другое – на время став сутью того – что само же и породило…
…Теперь он сидел, боясь двинуться… Ему было жалко встрепенуть чью-то сонную голову… Он чуть склонил свою голову к спящей голове… Дыхания той почти не было слышно – его заглушал гул автобусного двигателя… Голова была в глубоком капюшоне… Легкий запах, травный запах коснулся Его носа..., а потом еще – чуть повеяло осенней листвой – так пахнет глубина женских волос…Ее тело шевельнулось и снова прозрачная волна чего-то теплого тронула Его прохладное лицо… Нежный трепет ощутил Он внутри себя… И боялся уже даже вздохнуть - дабы не потревожить Ее… Ему уже не было холодно – Ему было поначалу как-то волнительно, а спустя несколько минут – уютно и спокойно… Это было о самое Божественное умиротворение – которое одаривает человека крайне редко и лишь проблесками… И чувством какой-то непознанной близости проникался Он – эта самая /тонкая/ близость –когда хоть сколько-то не рассудочна…
…Теперь Он представлял Ее лицо и влюблялся в Нее… И Ему хотелось, чтобы дорога в ночь была бесконечна………………………………………………..
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
…Тряхнуло, потом зашипело, залязгало… Яркий свет, еще более зажмурил Его сонные глаза… Он понял, что доехали… Не открывая глаз, потер лицо ладонями… Вокруг уже все двигалось и шуршало… Люди застегивались и доставали свои вещи… И тут Он вспомнил о Ней… Повернулся – а рядом уже никого… Встал, оглядел выходящих и только/только – уже перед самым выходом увидел Ее капюшон… Тотчас вскочил и стал, извиняясь, протискиваться вперед… /Пространство/ недовольно и туго расступалось перед ним… И вот Он уже на улице… Едва светает… Его взгляд лихорадочно скользил по головам немногочисленных фигурок… Он еще не знал, зачем ищет Ее – но что-то необъяснимое (что возможно позже будет сформулировано) – влекло Его за Ней… В голове билось одно только слово – увидеть… И тут Он высмотрел тот самый капюшон и сердце Его вздрогнуло и кровь всполохнула в лицо и дрожь по спине рассыпалась… Он уже почти нагонял Ее, чувствуя, как лихорадочно дрожат Его ноги… Вдруг от стены здания автовокзала отделилась длинная тень – и шагнула навстречу девушке… Через несколько шагов - они уже обнимались… Она буквально висела на шее того, кто пришел Ее встречать…
…Он осадил себя так сильно, что чуть не упал… И зубы стиснул так больно, что зубы скрипнули… Он обогнул их… - Он не мог быть тем /шаром/ в своем сне – что объял лыжника, пропустив Его сквозь себя… И не оглянулся Он на них, оставив их позади себя за левым плечом…
…Утренний трамвай совсем пустой… Сонный, незнакомый город… Он сел на замерзшее сидение и ткнулся носом в плохо замотанный шарф… Закрыл глаза… И – отчаянно почувствовал рядом Ее запах… Теперь Он зажмурил глаза так плотно, что темные круги стали расползаться с обратной стороны век… Тем самым Он пытался заглушить дребезжание трамвая – дабы поверить – что Он еще ТАМ – в холодном рейсовом автобусе и Она рядом с Ним и Ее голова лежит на Его плече – и Они едут только вдвоем – и дорога Их бесконечна…
…Утренний трамвай, незнакомый город – и Он один на замерзшем сидении – и Ему нестерпимо одиноко – и хочется заплакать… - и в глазах становится горячо/горячо…




***
…БАНТ и БИНТ – разнит лишь буква… - окровавленный бинт – страшный бант боли… Между Любовью и Ненавистью – трепетное сердце – что болит, болит переживая – переживаясь… - до Смерти… - Меж Жизнью и Смертью – Божья Воля… - И ничего более нет…


***

…И я хожу, как неприкаянный
С бутылкой водки в пустой сумке
И содрогаюсь от икания
В счастливом предвкушении рюмки…
Вопрос мятежный - /быть/ - /не быть/ -
Мое сознанье не терзает –
Конечно /быть/ - коль скоро пить –
Уже селедку разрезаю… -
Вот/вот бутылку тронет иней,
Почувствую в руке вот/вот –
Ту /первую/ - что гулко минет
Слегка обжегши жадный рот…
Чуть/чуть селедки, лук… - и снова –
Полна /вторая/ и дрожит –
В ней Света Луч – держу я слово –
За Здравье выпить надлежит… -
За Женщин, за Любовь, за Деньги –
Чтоб Не кончалось никогда –
То, без чего ты станешь тенью –
В бестелость впавши навсегда…
……………………………………………..
И запрокинув тост за тостом –
Уже перевожу едва –
Свой Дух – увы, теперь совсем не просто
Сознанье облекать в слова…
И мне не одиноко вовсе
Спокойно где-то даже мне… -
Будильник ставлю я на «восемь» –
И забываюсь в чутком сне…

***

…Невезение – это диагноз…






- Некоторые тезисы о творчестве -

…Вообще, творчество можно рассматривать как некое /оправдание/ жизни, все бездарности и бесцельности, если учитывать то, что в общем и целом жизнь подчинена инстинктам, т.е. - /запрограммирована функционально/… Иными словами – и не жизнь это вовсе – но существование… Творчество же – это чувство… Чувства одухотворяют…
…Творчество – это очень личное идеальное, по своей искренности проявление чувств… Однако, /личное/ рассматриваем как энергетику, как воздействие творчества на зрителя… /Личное/ - не значит буквальное… - т.е. эстетически завуалировано - до неузнаваемости (если стоит таковая цель)… Другими словами - /трансформация самовыражения/. И в этом нет никакого лицемерия, поскольку суть творчества – исключительно в его воздействии на кого-то и, что может быть самое значимое – на самого автора… Созидательное воздействие – которое /просветляет/… Ежили творчество не /просветляет/, стало быть автор лукавит, возможно даже на подсознательном уровне… Такое творчество, внутренне – далеко от идеала, оно несет в себе те или иные /коды/… Например, Художник, постоянно думающий о деньгах, рано или поздно нарисует-таки /купюру/ - несмотря на то, что картина будет изображать /озеро с плавающими лебедями/… Самое сложное в творчестве – так это /очистить/ , /обелить/ его от второстепенных мыслей что-то сродни /духовному посту/… И вообще, /не обеленное творчество/ - просто /ширма/ и если это осознанно и целенаправленно – то назовем сие /дискредитацией/ творчества, предательством, попранием… Вы скажете: «А как же деньги?..» Деньги от творчества – есть /форма благодарения/, но не конкретная заработная плата… /Формой благодарения/ может быть – и доброе слово,.. а заработная плата – это к вопросу о ремесле… /Творчество – есть Избранность/… В функциональном социуме – творчество уподобляют (ввиду «не функциональности» последнего) – либо /осадку/, выпадающему в кипучем процессе жизнедеятельности, либо /пене/ - выделившейся /природой/ того же процесса… Никто или мало кто задумывается, что творчество ( или же полное отсутствие, или же его /попрание/) – как раз таки и основывает ту /модель/ жизнедеятельности…
…Многие витиевато заявляют – мол, творчество ничто иное (уже) – как /интерпретация – интерпретируемого/, дескать, ничего нового создать невозможно… Однако это (если они сами того не понимают) – о формах подачи, о стилевом, так сказать, аспекте… А за аспектом, дорогие мои, стоят чувства и, памятуя о /воздействии/ творчества быть может пора перестать /судить и рядить/ /подачу/… Большинство уже начали подменять понятия – оригинальности и чувств… Чувства – для таковых вторичны, тогда как именно оригинальность - /основа основ/… Вот и думайте дальше - что мы на этих самых /основах/ создадим… Коварный циник заметит мне : «Чувства, между прочим, тоже одни и те же, ничего нового в /палитре чувств/ и они также измельчали и обесценились…» Кстати, у таковой точки зрения находится все больше и больше поклонников – одни /прожженные циники/, другие /изощренные мазохисты (чем хуже – тем лучше, тем больнее, тем слезней, тем глубже чувства!!!), третьи – просто идиоты…
…Да, чувство – это и Дар Божий и одновременно, огромный труд (как соответствие Дару сему)… И это, не говоря уже о том, что /без чувств – нет человека/…
…И еще можно много чего говорить о творчестве, но лучше все-таки /сосредоточиться/ - и начать что-то делать…





- ПМ -

…Небольшой провинциальный город… Пять ресторанов, три более/менее нормальных кинотеатра (в одном даже фойе – где пальмы в кадках и оркестр перед сеансом), два дома культуры, по воскресеньям собирающих местный филателистов и прочих собирателей всего прочего… Словом, спокойная, неторопливая жизнь… Пространство, прямо сказать, будто какое-то /разреженное/ - в нем есть место глубокому вздоху и есть в нем возможность созерцательно – окрест себя – глядеть… В больших городах пространство жизни - /сжатое/, там тебя несет направление, течение, переход, наземный и подземный, транспорт, скоростной лифт… И сам там тоже несешь, несешь, несешь… Ритм - это называется… Кто-то не мыслит себя без этого ритма… Вероятней всего те – которые в нем родились… Тех, кого еще /носили/ в этом ритме… А провинциалов в больших городах видно сразу (непосильные ноши, неподъемные сумки – исключаем). Они , т.е. провинциалы – либо изображают какую-то неуемную озабоченность и искусственное рвение, либо наоборот – беспомощно мечутся с жалобными и отчаянными лицами под ногами /слаженно-ритмичных/… А иные и вовсе прижимаются к стенам переходов метро или же домов людных улиц – словно мечтают втиснуться куда-то в иное измерение до неприглядности – и опустошенно таращатся немигающими глазами и раскординированно шевелятся…
…В небольшом городе улицы коротенькие.., как правило – центральная площадь, увенчанная памятником Вождю и тенистые путанные переулочки и тупики, обрамленные многочисленными унылыми заборами, заклеенными то тут, то там неправдоподобно веселыми лицами столичных эстрадных исполнителей… подобные крайности – тошнотворны, но это с непривычки… Ведь и к тошнотворно большому городу, в конечном итоге, привыкаешь… Того более – приезжая в небольшой (свой даже родной) , проникаешься какой-то идиотской вальяжностью, цедишь сквозь зубы редкие (как тебе кажется весомые) слова и смотришь на все свысока… Просто – индюк индюком…
…Да, кто собрался уехать (сделать карьеру) и прособирался до сорока лет – пропал… /Здесь/ теперь все больше что-то держит, а /там/ (не выезжая отсюда) – все больше что-то раздражает… Не уехавшие не находят уже ничего общего с некогда уехавшими и закрепившимися /там/ - и посему и те и другие /открыто/ друг друга избегают… Те, у которых не сложилось творчески ничего – опускаются медленно, но верно… Они пьют все больше, зарабатывают все меньше, спят до полудня (признак личностной свободы в говенном социуме – иные лишь им позиционируют), постоянно делятся (причем насильно) своими наполеоновскими планами , цинично относятся к не покорившимся женщинам, которых все больше… В конце концов /несостоявшихся/ начинают избегать (спешно перебегая при встрече на другую сторону улицы – поскольку мало того, что их надо слушать, так еще и деньги одалживать надо) – друзья (в прошлом) – избегают, приятели (к счастью не ставшие друзьями – не удостоенные чести /непонятого/ - тоже, просто собутыльники («зашитые» на века ото всего) – естественно… Из семей их гонят – как не оправдавших надежд… жены, их бывшие жены от многолетнего общения с непризнанными гениями становятся либо отчаявшимися и обессиленными (махнувшими на себя рукой), либо наоборот – невообразимо стервозными с дико горящим и всепоглощающим взглядом… И от тех и других - /нормальные/ люди шарахаются… И тех и других объединяет одно – болезненное, извечное поминание своей загубленной /Им/ жизни…
…И вот Ему за сорок… Он один… Живет – случайно… Случайно что-то где-то снимает, случайно есть, случайно имеет близость с какими-то случайными дамами (которые не задерживаются на следующий день и просят больше не звонить), ходит по случайным улицам, случайно знакомится с такими же, как и Он сам в случайных компаниях… Его взгляд кротко, но в то же время пронзительно пытливо что-то ищет во всех попадающихся лицах… Это взгляд человека униженного, раздавленного, попранного самим же собой, человека, что противен сам себе… А в лицах, во всех встречных лицах, если не идет глаза долу, опадая взглядом под ноги слезами – во всех встречных лицах Он ищет свою последнюю надежду, некий Знак Провидения - что еще наладится, что еще все будет… Хотя сам уже не ведает, чего хочет…
…Как-то еще давно не уехал (в один из порывов немедленно ехать) по причине любимого вида из окна… Как, в ужасе думал Он – романтически и проникновенно вглядываясь в заоконную даль – как можно уже на следующий день – не увидеть ту далекую маленькую церковь, сквозь высокие задумчивые осенние дымы деревянных домиков в перспективе уже бросивших листья черных веток близких и далекий деревьев… И так уютно – аж до слез… И ветер завывает и темнеет на глазах и первые снежинки и в домиках деревянных огоньки зажигаются в окнах, и крестики на куполах церквушки уже почти не разглядны и чекушка в холодильнике… - ну как тут /все бросить/ и уехать…
…И почему Он не пригодился здесь… А может и пригодился – да сам того не оценил… - дескать, мало платили, мало, дескать хвалили… Но это ведь не показатель… /Трагедия большинства творческих в том, что они переоценили сами себя/… - и – не взяли этой, с позволения сказать, иллюзорной высоты… Не взяли, а теперь мучаются и других мучают… А вот представить себе если, что не было никаких грандиозных планов – как тут же все становится на свои места… Свои /унылые и однообразные/ места – со скучными во всей своей предсказуемости буднями и праздниками… Вот!.. Вот для чего было это /планов громадье/ - чтобы быть выше этого (не бойтесь этого слова – обрыдлого)… Не заноситься в гордыне – нет! – а просто быть не таким как все – не противопоставляя себя, потому просто что так тебе велит твой Дух… /Повелел да и улетел/… - куда все делось?.. Весь порыв исчез… Как и не было… Лишь изжога осталась… - да обрыдлость.., а еще отчаяние от бессилия, что не можешь ни на что повлиять… - и сам чахнешь и горько наблюдаешь – как чахнет некогда молодое и выразительное – что ты обнадежил – а надеждой так и не стал… Словно предал…
…А еще пару лет назад – дабы подстегнуть свои угасающие порывы – адреса собрал все тех, кто определился в /большом городе/ - прозвонил всех, договорился о жилье, денег наскреб на первое время /там/, /здесь/ (дурак!) растрезвонил всем – еду, мол, - все!… пока!… /Отвальную/ закатил… На утро, похмельный пошел на автовокзал – а там Ему: «Не будет сегодня автобусов, заносы сильные»… Он на железнодорожный ринулся – и там незадача: «Все билеты проданы… И на завтра тоже… Поскольку единственный вид транспорта – поезд, то теперь – для связи с /большой землей/!…» Ну не судьба!.. Ведь поехал же… Так опять завернуло… Словом, остался… Завалился к тем же самым, что вечером Его провожали – отметили встречу…
…Время что ли упущено?.. Может, действительно, - /всему свое время/… Теперь и автобусы ходят исправно и поезда не битком набитые… Да не едется как-то… Как-то не едется…





- ПМ -
(Сюр)

…Он был художник.., точнее в буквальном смысле – художник в прошлом… Сейчас он ничего не писал (не писалось), работая в похоронном бюро… Там была не менее творческая работа (с иронических слов копателей могил) – она заключалась в отделке камня, каменных надгробий – когда выбивают на камнях даты жизни и смерти, а иногда (по просьбе родственников почившего) и лица… /Лиц/ Он не любил, /лиц/ Он боялся… Бывали такие, что ночью снились… Зато, за хорошую работу (похожесть изображения с памятью об оригинале) – щедро платили сверх – то коньяком, то водкой… Когда Он жил еще более-менее трезво – то у Него даже был бар с некоторым количеством /заупокойнодушеских/ крепленых напитков… Ну, а как стал пить самозабвенно, т.е. ежедневно – бар опустел… Того более, на работе – руки изрядно дрожали и Он боялся взглянуть в глаза приходивших заказчиков… Инструмент не слушался рук, а глаза выдавали полноту и расцвет порока… Самим собой – Он был лишь перед копателями могил…
…Однажды Ему сделали заказ… Умерла молодая девушка - и требовался Ее портрет на дорогом камне… Камень уже стоял в Его мастерской среди других камней, с которых блико/серо взирали угрюмые лица /отбывших/ в /миры иные/… Он привык к странным укорам…
…Работа не шла… Красота лица девушки, уже похороненной, не давала покоя… Словно знал когда-то, словно видел где-то… Не мог начать… И не то, чтобы руки дрожали, все внутри как-то мятежилось и вздрагивало – лишь при мысли о Ней… Вино – лишь ухудшало состояние… Взял отгулы…
…Сидел раз дома… Под рукой оказался карандаш и листок… Начал что-то рисовать… Вдруг почувствовал - что рисует Ее… Испугался, отбросил листок в сторону… Опять взялся… В прорисованном трепетными линиями контуре лица чего-то не хватало… Линии свежие – также были невнятны и пусты… Хотел уж было разорвать листок – руки протянул к листку подрагивающие, напряженные…
…Волосок какой-то упал на рисунок… Не весть откуда взявшийся… Он – с силой смахнул его с листка… Через миг – волосок опять – буквально на глазах – проявился… Еще раз рукой… - слетел… - и – снова на листке… Что за напасть?.. Он даже голову слегка потряс над листком – может волосы-то с Его головы так часто опадают… С головы ничего… А волосок-то - на месте… Встряхнул листом – опять тоже самое…
…С силой провел по нарисованному изображению горячей рукой…
…Ужас… Он даже отпрянул… Такое бывает, когда протираешь запотевшее зеркало в ванной, после того, как долго и жарко мылся – проявляясь в мутном стекле фрагментарными следами скользящих мокрых пальцев…
…Так и здесь… Словно стер слой пыли со старого, невзрачного под слоем пыли полотна...
…Четкие красивые черты проглянули на Него… И уже дальше, весь трясясь от происходящего – Он застывшей ладонью осторожно протирал лист…
…То лицо… То самое лицо умершей девушки, что не давалось Ему, не давалось Его теперешнему творчеству…
…Она смотрела на Него /оттуда/ - /из/ листа – спокойно и внимательно… Будто присматривалась – как на взгляд оценивают человека – коему возможно доверят тайну… Она смотрела… - И Он смотрел… Его волосы дрожали, не то, что руки… А что говорить о сердце… И не страх это был… А было это – некое неземное смятение…
…Тут Она чуть качнула своей головой – словно приглашала за Ней следовать… Теперь Он ощущал внутри себя какую-то /не принадлежность/ себе самому… И поймал себя на том, что Его рука уже тянется к /листку/, точнее к Ее /лицу/…
…Рука вошла в пространство листка – как вошла бы в чистую воду… Ее лицо ничуть не поколебалось – оно лишь несколько отодвинулось вглубь… Рука простиралась дальше… И было ей уютно - не то, что всему оставшемуся телу в стылой, сквознячной кухне с вечно включенными для тепла газовыми конфорками…
…Плечо Его также легко преодолело /мнимые границы/ пространства листка… Затем туловище… Ноги…
……………………………………………………………………………………..
…Спустя два, просроченные после окончания отгулов дня – Его таки хватились на работе… Звонили – не подходил… Стучали – не открывал… Вызвали – кого вызывают – чтобы ломать (как это у хирургов – вскрывать)… Вскрыли – никого… Обыскали – пусто… Все вроде на месте… - кроме Него…
…На кухонном столе посередь неубранной посуды, заветренной селедки и недопитой водки – листок… На листке – набросан женский портрет в карандаше… И все… И ничего больше… Да… Тапочки домашние обнаружили под табуретом…



***

…Жалко кисоньку – мерзнет…
- На улице – минус тридцать
В глазах, словно бусинки, слезы –
Ей на ночь куда б приютиться…
Закрыты наглухо двери
В окнах шторы сошлись в непроглядь…
- Цену мороза измерить
Бездомному только подстать…
Людей согревает одежда
Даже спьяну – не нараспашку…
На подвалы одна надежда
- Крутит кошка своею мордашкой…
Прозябли до боли лапки
В Тельце Душа скукожилась…
- Глубже надвинули шапки
Себе на глаза прохожие…
Заметит сразу не всякий –
Комочек тот в белом снегу –
Еще тепленький, серый и мягкий –
Все по домам бегут…
Чтоб дома неге предаться –
Поужинать, вытянуть ноги…
- А кошке одной скитаться
По занесенной дороге… -
Пустой в поздний час и снежной
- Только собаки лают…
- Страхов своих между
Снежинки на ушках тают…
Хоть бы куда приткнуться…
- А ветер – все пуще сквозит
- Шерстка на долгих улицах –
Для морозных – не очень-то – зим…
………………………………………………….
Лапкой окоченевшей
В беге сучит бесконечном…
- А мы себя мыслью тешим –
Несказанно, мол, человечны…


***

…Пьянство – муторное затмение своей нерастраченности…



***
- М -
…Жизнь в ответе за Будущее… Смерть в ответе за Прошлое…



***

…Слабое утешение –
В согбенности бременем… -
Терпение… -
Ибо все облегчается временем…


***

/ЗИДКН/

…Время словно бы попридерживается, когда новогодняя елка остается сверх всех мыслимых (праздничных) сроков…



***
…Любовь и Родственность Душ – далеко не одно и то же…

P.S. Одно, конечно же, не исключает другого, однако вовсе не обязательно, что сии /ипостаси/ пересекутся… в измерении Земном…

PP.SS. Родственность Душ – Материя Вселенной.., тогда как Любовь – это лишь новая нитка в этой бесконечной канве…






ПМ
/Своим рукописям/…

…Он был начинающий писатель… Поздний вечер… Снег… Легкий морозец… Дописанная повесть отдана на авторитетную рецензию… Где-то вдалеке лает собака… Другая откликается на лай воем… Он поеживается… Повесть о Любви… Любви неразделенной… - с тем, кто любит, или считает, что любит, или очень хочет любить, или идеализирует, или рефлексует до мазохизма – ожидая участия, ожидая ласки, просто шага навстречу… Улица совсем пустынна… Одна переходит в другую… Другая в третью… Такое чувство, будто не улицы, но высокие (в полный средний рост) белые сугробы задают направление движения… Точнее, не столько задают, сколько конкретизируют… Давеча Ему позвонили – сказав, что все прочитано… Можно забирать… Читал и рецензировал - уже немолодой, почти известный, не всем доступный, при общении нервозно зажатый, движениями дерганный, сокровенный пьяница, прозаик – такой-то… Говорят – временами поэт и воинствующий эстет… Снег синий… Какая-то фигура вдалеке… Тропинка меж сугробов все сужается… Не разойтись… Он посторонился – сойдя с тропы – войдя по колено… Полные ботинки… При ходьбе начнет таять… Надо спешить… Сегодня – Ему что-то скажут… Что-то такое – способное изменить Его жизнь… Жизнь изменчива чьей-то рецензией на повествование о чувстве или о том, что за чувство – мнишь… Тропой мелькают номера маленьких частных домиков… За окнами – жизнь – возможно, не требующая ничьих рецензий… А если кто-то попробует что-то изменить – сразу в харю… Не важно – писательскую или читательскую, может даже неграмотную… Ему жарко… Ногам сыровато… Ходьбой скорой, нетерпеливой ходьбой мелькают номера домов… Вечер погустел темнотой… Сизые дымы из труб встали вдоль вечера… Они не шелохнутся… Ветер иссяк еще днем – словно ручей… Дымы завораживающе медитативны… Уютно пахнет горелым углем – такое бывает только сквозь мороз… Он идет пустой… Т.е. – без водки, а хотел.., но в последний момент передумал – вроде как ни к месту… Место будет после… При любом исходе… Хорошая мысль… Нет!.. – плохая мысль… Что значит при любом… А что вообще может измениться – если ты уверен в своем творчестве?.. Ничего… А если не уверен – то многое… В своих мыслях Он подобно канатоходцу на проволоке балансирует на грани спокойствия… Вот наконец искомый номер… Из трех окон – одно прозрело светом… За плохо задернутой шторой видна полка с книгами… А с чем же еще?.. А если бы там был виден холодильник или печь – что изменилось бы от этого?.. Опять об изменениях… Навязчивое наваждение… Скорее – стучать в окно… В окно – стуки тревожны… Особенно поздним вечером и если никого не ждут… Но Его ждут… К окну не подобраться… Перед окном – снежный бруствер… Два неуверенных шага вперед – и снова полные ботинки… Уже не так противно, но обидно вдвойне – поскольку до окна так и не дотянулся… Попытка слепить из снега комок… - не лепится… Легкий комок летит сбивчиво и глупо рассыпается о стекло… Бесшумно глупо… Со стороны – Он выглядит пьяным хулиганом, что пришел сопливо и нудно докучать своей девушке, которая выставила Его – взашей – и сейчас в той самой комнате, в окна которой вяло летят бесшумные снеги, сидит с другим… Далее… Следует нерешительный свист… Мимо… Глухие удары в массивную дверь ворот… Пугливо высовываются из соседнего дома… Отчаяние… Ему жарко… Пошел снег… Это должно успокаивать – так поэтически замечено – не вспомнить, кем… Манипуляции с вызовом исчерпали себя… Остается одно – внушение … Однако, в горячей голове нет места пронзительному сосредоточению, что минуя прозрачность стекла, поколеблет сознание того, к кому обращено… Тщетно… Улица темно-мягка и равнодушна… И даже если сейчас произойдет убийство – улица будет – равнодушна, мягка и темна… А снег засыплет труп, и следы убийцы… И будто бы ничего не было.., а может, действительно ничего и не было… Его рука шарит в темноте по шершавой поверхности досок двери, в том месте, где дверь скрыта навесом… Он ищет секрет… Ну, потаенную веревочку – дернув за которую – щеколда с обратной стороны двери открывается и дверь отворяется… Ничего… Только какая-то мягкая загогулина… Он с силой терзает ее замерзшими пальцами в надежде – если не понять – так хоть оторвать… Вдруг дверь неожиданно распахивается… Его встречает беспокойно/всклокоченный хозяин (тот самый писатель) и выговаривает Ему о неприличии – так дерзко звонить… Теперь Он понимает, что та самая /загогулина/ - и есть звонок… В доме адски не топлено… Он отказывается от тапок и уныло, и побито, и извиняючись волочится в комнату, оставляя за собой сырые следы… Хозяин брезгливо поглядывает на всю эту картину… Украдкой конечно… Комната пестро изобилует книгами и фотографиями… И – некуда сесть… На табуретках, стуле и диване что-то рыхло набросано… Такое ощущение – будто здесь давеча производили обыск… Он невзрачно притуляется к косяку двери и понимает: сие неспроста – так Ему дают понять – Его здесь ненужность… Вот так подчеркнуто деликатно… Вот так материалистически – тебе, дескать, нету в этом доме места… А чем толковым можно обменяться походя, т.е. практически походя… т.е. – напряженно стоя… Рукопись уже в руках… Что-то о не устоявшемся стиле… Что-то о схожести с чем-то и сильном влиянии того-то, что-то о будущем и желании – в дальнейшем (?) побеседовать более подробно… (На предмет уже наверно подзабытого… Ежели вообще прочитанного)… Фотографические лица на стенах черно/белы и суровы… Вероятно с ними этот /уже немолодой и почти известный, этот самый /хозяин положения/, /эта самая причина изменений//. – тоже не церемонился… А может – они с ним… Он уже в прихожей, в предбаннике, в сенях… В полутьме задевает нечто под стулом… С ослепительным звоном катятся и катятся по полу пустые водочные бутылки… /Исчерпанные источники вдохновения/… (Казус – это мягко сказано… Конфуз – уже теплее… До скандала конечно же не доходит – воспитанные все-таки люди… Пишущие… Ищущие… /До свидания – подобно Пошел вон!!!/… Улица… Темная, снежная, морозная улица… Ах, как славно… Снег все идет и идет… Возможно, произошло уже несколько убийств – но это ничего не изменило – во всяком случае, на улице… А в Нем?.. Изменилось ли что в Нем?.. Он идет согбенный – даже уже ниже сугробов… Под мышкой – повесть о Любви, или желании Любить, или о жалости к себе и обиде на весь Белый Свет… И Ему грустно… И Он думает о водке… И Он знает, что через каких-нибудь /беглых/ двадцать лет с Ним случится то же самое, что произошло и сегодняшним вечером… Только тогда – Он будет по другую сторону калитки…



***

…Заикаясь о слова,
Растекаясь красками –
Все идея не нова –
Богом быть обласканным…
Все идея не нова –
Богом быть расслышанным
Чтоб была твоя молва –
Истово/возвышена…
Доноситься взгляду бы
Трепетным и нежным
- Соцветьем –
Ветвью что Судьбы
Землей и Небом – между…
…………………………………….
Вот палитра, лист вот белый –
Дай же Вдохновенья
- Господи –
К постижению несмелому
Провидения поступи…



***

…Снег… -
И женственны
Сугробов
Линии…
…С Ней… -
Божественность
Приоткрывает
Свои Лики…


- ПМ –


…Он познакомился с Ней на одной из вечеринок, проходивших в Ее квартире. Квартирка была махонькая – всего одна комната с высоченными потолками с лепниной по углам. Посреди комнаты стоял в кадушке большущий цветок –какая-то пальма с плотными широкими листьями на развесистых ветвях… Этот цветок Его настолько поразил своей необычностью, что добрую половину того самого вечера - Он посвятил пытливому рассматриванию диковинного деревца. Деревце это было когда-то совсем маленьким и чахлым. Его отдали Ей какие-то друзья, уезжавшие в другой город. Слабенький росточек в то время постоянно находился под стеклянной банкой и долго жить не обещал… А Она о нем очень заботилась: разговаривала с ним – и цветок, видимо, вняв Ее уговорам - /непременно расти/ - вырос-таки в эдакое чудо… Кадушка с зеленым созданием, как уже было означено, находилась в центре комнаты, над ним висела роскошная старая люстра, абажур которой состоял из разноцветного стекляруса, нанизанного на длинные нити. Нити были чувствительны и покачивались и вздрагивали даже от маломальских воздушных дуновений. Но самое красивое было тогда – когда эту люстру зажигали… Свет от нее падал на цветок, а цветок ронял причудливые, резные тени от своих листьев на пол – и пол был – словно в узорах, хотя сам по себе являл собой истертый скрипучий паркет…
…В тот самый вечер, вечер их первой встречи было много разного творческого люду. Как все там уместились, было совсем непонятно… Однако без места не остался никто. Кто сидел на стуле, а кто – прямо на полу… Пили вино, которое стояло тут же в ногах и вообще ничем не закусывали. Читали стихи…Он тоже взялся читать… Однако постоянно забывал стихотворение, мучительно напрягался (и все напрягались вместе с Ним), путался в последовательности четверостиший, возвращался, оговаривался – словом – сплошное недоразумение… Когда Он наконец закончил – послышались нестройные аплодисменты всеобщего облегчения… Читал Он кого-то из малоизвестных символистов начала века и, по всей видимости, некоторым образом подпортил впечатление о поэте как таковом, а о себе как о чтеце - и подавно подпортил…
…С тех пор он стал бывать у Нее не редко, причем не только на общих посиделках, но и просто – один на один. Она была какая-то выцветшая и внешне неопределенная… Неопределенным в Ней было все – и внешность и возраст и суждения… Среди пестрой толпы творческих - Она была почти не заметна, одна же – еще /туда-сюда/… Сама Она никогда и ничего не декламировала, вина не пила, в темном коридоре ни с кем не шепталась… Только слушала и улыбалась… Вообще, Она очень вписывалась в уютную обстановку своей комнаты – где главным персонажем был цветок… Цветок был и ярче и темпераментней и больше Ее…
…Когда Он приходил к Ней один – у них было странное ощущение – они почти весь вечер напролет молчали… Причем – молчание сие не было нисколько не напряженным, того более – наоборот действовало умиротворяюще… Он отдыхал у Нее после своей нестройной жизни… Ему у Нее – было как-то гладко… Он просто сидел и созерцал, думая о чем-то своем, полу прикрыв веки, иногда даже задремывал…Цветком опять же любовался… И вообще, все те краткие разговоры, кои все же иногда имели место быть – как раз таки были – вокруг да около цветка… Как ухаживать, какой водой поливать, как часто опрыскивать листья – словом – ботаника… Она Ему даже курить разрешала в комнате (хотя в общих собраниях – никому) – говорила для цветка – если чуть-чуть – то даже необходимо…- имелось ввиду табачный дым… Он мало о Ней знал, да и знать видимо особо не стремился… Слышал, что работает Она в каком-то архиве, чего-то там перебирает и каталогизирует… А Он работал научным сотрудником в одной из лабораторий пищевого института… К работе своей относился прохладно, даже не по причине малых денег, но по причине несоответствия внутреннего (всю жизнь мнил себя /недорасписавшимся/ писателем) с имеющимся сущим… Пил несколько неумеренно – имел доступ к служебному спорту, да еще и домой тягал… Приятели Его по лаборатории были большей частью такие же /недооформленные/ и рассматривали свою работу как нечто временное (переждать, осмотреться, перевести дух)… для некоторых это самое временное растягивалось – и на 15 и на 20 лет…
… Хотя надо отдать должное – в последнее время Он несколько остепенился… Много читал, писал и почти не пил… Особенно на работе… Это случилось после одного малоприятного события, о котором Он вспоминал с немалой неприязнью… А случилось вот что… Как-то раз Он со своими двумя коллегами по лаборатории – хватил лишнего… Не рассчитали силы… Начали в обед, а к концу рабочего дня – Он совсем не сдюжил… Приятели были сами хороши и тащить Его на себе не могли… Тогда они позвонили Ему домой и описали ситуацию… За Ним немедля пришли Его сестра с матерью… А еще они привезли санки – благо дело зимой… На санки было погружено обездвиженное тело научного сотрудника и отвезено домой… Хорошо – жили неподалеку… Приятели эту процессию сопровождали – мотаясь рядом как перемотины и веселясь необычности момента… Со стороны сцена эта была впечатляюща: две женщины скорбно тянут санки, на которых покоится бесформенный полу занесенный снегом куль (в котором и тело-то не сразу распознаешь – вечер, снег)… И все это происходит под резвое улюлюканье двух пьяных дядек… После этого случая Он решил /уйти в завязку/ - хотя бы на время…
…Так Он и жил, не заглядывая далеко в будущее и поверхностно созерцая настоящее… А тут как раз какой-то скульптор привел Его к Ней…
…Прошло уже полгода с момента их первой встречи, а Он все ходил и ходил – а чего ходил – сам толком не понимал… А однажды пришел к Ней и увидел удручающую картину… Цветок завял… Листья были поскукожены и сухи, половина вообще облетела… Оказалось, что цветок замерз… Она забыла закрыть форточку, когда уходила на работу, да плюс отопление отключили в тот день – короче, выстудилась живительная благоприятная атмосфера – и цветок /загнулся/… А еще спустя неделю Он пришел и вообще не обнаружил кадушку с /некогда цветком/ на прежнем месте… Теперь то, что осталось от прежнего восторга – стояло в углу и являло собой жалкое зрелище – пронзительные ветки, угловато торчащие в разные стороны без единого листочка… Комната Ее сразу опустела и словно бы обезличилась…
…С тех пор Он перестал бывать у Нее дома, так как уже не мог проникнуться состоянием прежнего покоя и расслабленности и ничего не могло уже скрасить их встречи. /Это нехорошо/ - признавался Он себе - /вот так – ни за что, ни про что оставить человека/… Но ничего поделать с собой не мог… Просто не мог – и все тут…




- ПМ -

…За ночь Он несколько раз просыпался и вновь буквально забывался поверхностным сном – избегая осознания происходящего…
…Черно-белое утро – это в момент окончательного пробуждения, в момент вспышки сердца, томления духа и мытья головы… А так утро – серое… Серое – оно между рамами окна, что с вечера не задернуто шторами… За окном, по всей видимости ощущений – дождливо и слякотно… В комнате чуть сладковатый запах женщины, лежащей рядом с Ним… Она лежит спиной к Нему… Он лежит на спине и полу видит Ее своим боковым зрением… Еще вчера вечером, а вернее – сегодня ночью этот сладковатый запах казался утонченным и волнительным… Сейчас же – запах словно набряк, расплылся и потерял прежние контуры… Навязчивость его – почти что предопределена…
…Тусклая комната… Все вещи разбросаны и спутаны меж собой… На столе три бутылки из-под вина, дольки скукоженного сухостью апельсина (как обветренные губы), распотрошенная в роздрань фольга с поломанным шоколадом… В голову накатывает тупая боль… Он ощущает свою наготу… Самое отвратительное - это превозмогая головную боль, подчеркнуто тихо (заботливо) вытискиваться из-под одеяла – стараясь не оставить прорех для сквозняка к ее наготе (а может она одета, может просто так, может ничего и не было?..) Затем уродливо шариться по незнакомой комнате в поисках своей одежды (кошмар, если взглянуть со стороны)… Что-то находить, судорожно натягивать и в этот самый момент ощущать ее взгляд… Что делать дальше с почти посторонней женщиной? Лезть целоваться, идиотически шутить, сконфузиться (отвернувшись одним местом и выставив другое) или как ни в чем не бывало продолжать одеваться… он интуитивно остановился на последнем… Однако, поймав себя на необъяснимости мгновенного проявления – Он подмигнул ей…
…Брюки, майка, один носок… Другой не находится – вид глупый… Ноге холодно, хочется засунуть ногу под одеяло – ткнувшись в ее теплые ноги… Она повернулась с боку на спину и смотрит и улыбается… Красивая… Совсем иначе выглядит, нежели вчера вечером (сегодня ночью)…Волосы темные и вьющиеся, кожа смуглая, контур губ четкий, глаза хитрые/хитрые… Словно издевается, наслаждается словно – всей унизительностью (для него) момента… Что не наслаждаться в своем –то доме… А Он – мало того, что в доме чужом, так еще и в чужом городе… Сейчас пойдет – голодный, озябший, с больной головой по каким-то незнакомым улицам – неведомо куда… От этой мысли Ему стало физически паршиво, а ее игривое лицезрение происходящего, поза и вообще все с ней связанное - обернулось в Нем терпкой раздражительностью… Носок нашелся под ее шелковой блузкой… Более бредового соседства невозможно было даже себе представить… Голова занималась все сильней…
…Еще вчера Он находил какие-то оправдания происходящему, а сегодня не нашел ни одного – произошедшему…
…Пошатываясь, дошел до ванной… Там, громко пустив воду, перевел дух… Взглянул в громадное зеркало… Никогда не понимал - зачем в ванных ставят такие зеркала (почти в полный рост) – не ради ли самолюбования… Слово /нарциссизм/ у Него не выговорилось даже внутренне… Его вид в великолепно/правдивом обличии зеркала – был жалок… Грязные, всклокоченные волосы, бледное лицо, обескровленные губы, сизые окружья под /недораспечатанными в свет/ глазами… Срочно умылся… Воду втирал ладонями в лицо крепко… После этого чуть порозовел – будто налет греха подтерся… Волосы расчесал руками… Встревожил на волосах своих тот самый сладковатый запах – уже становящийся ненавистным… Глаза были вяло/обезразличенные со слезной поволокой отчаяния…
…Закрыл глаза… Думал о жене и двух своих дочках, что провожали Его в эту бессмысленную поездку. Думал о том, какие были надежды и как смотрели они на Него – как на героя – который поедет и /горы свернет/… Обнимали все по очереди Его на прощание, шутили что-то светло и нежно… А младшенькая дочка все прыгала вокруг и дергала за Его хлястик на пальто, а Он – шикал на нее, родимую, всею своей индюшачьей серьезностью… Платьишко было на ней фланелевое, полинявшее, с мишками и коняшками, что перешло в естественное наследство от сестрички старшей… Все суетно, все трепетно, сердечно все… И дух их Он вдруг пронзительно почувствовал и глаза в ужасе открыл… Нет… - Чужая ванная, чуткое к внешним изменениям зеркало и болезненное лицо со впалыми щеками и полу безумным взглядом красных глаз в этом зеркале…
…В подъезде уже было полегче… На улице еще легче… Несколько остановок Он шел пешком, дыша глубоко и воздух задерживая вздохом внутри… На автовокзале, с трудом влив в себя стакан минеральной воды – покинул чужой город – навсегда…




***

…Коли смех – так вплоть до истерики
Смех сквозь слезы – эффекто/стерео…
Праведность, грех – едва различаю –
Через это исполнен сердечной печали…
И тоскою я не забвенен
В своей роли – в спектакле – на крохотной сцене…
Жанр спектакля того – трагифарс
- Жизнь пишет сценарий – только /на раз/… -
Ничто здесь не ставится дважды –
Потому как не мирится с фальшью –
Судьба – искуснейший режиссер…
……………………………………………………….
- Аплодисменты…
Занавес…
Все…


***



…Морозом ослепшие окна
Мне не подскажут дорогу
Северным ветром вздрогнув
Повлекусь сквозь него понемногу…
Повлекусь почти что на ощупь –
Стужа колкая застит глаза,
Едва же разглядное
- Причудливо корчит
Высеченная слеза…
…………………………………………
Только б с дороги не сбиться
Лишь на сердце – Надежда в пути… -
Ведь дважды не повторится –
Возможность себя найти…


- ПМ -


«Ну и кошмар» - восклицал Он в сердцах, разглядывая рассыпанное по полу… - то, что являло собой содержимое одного из карманов… он просто вынимал туго запиханную в карман перчатку – и вот те на – извлек на Свет Божий этакий слежалый хламец… Вообще Он давно за собой замечал некоторую особенность – это в подтверждение вышеупомянутого: словом, Он не был коллекционером разного бессистемного сора, просто – ничего не мог выбросить – вне дома… Ни фантик конфеты, ни трамвайный билет, ни оборвавшийся шнурок, ни напрочь поломавшуюся ручку… - ничего… Все, проходившее через Его руки (не говоря уже о том – ежели служило верой и правдой – как та ручка, например) – обретало какое-то иное содержание – нежели /просто вещь/… Он неотвязно привязывался к вещам… В этом, конечно же, не было ничего маниакального – это было что-то /от благодарности/… Как?.. – можно выбросить пустой спичечный коробок, что сопровождал тебя целый месяц, что запаливал (и в снег и в дождь и во трезви и вне таковой) желанную папиросу, что обтерся в руках и в кармане – и стал частью твоих, даже неосознанных манипуляций… Как?.. – его можно бросить – ОДНОГО – в темную подворотню или вонючую урну… Нет… - так нельзя… Или… Вот например: автобусный билет, сопровождавший (помимо своей функциональной значимости) из родного города – куда там-нибудь… Сколько мыслей, сколько волнений – и все это сквозь верчение и скручивание в нервных пальцах замохренной бумаженции… Однако сие вовсе не значило, что Он не опустошал время от времени свои разбухшие /всякой всячиной/ карманы… Конечно опустошал – НО – только дома в родное помойное ведро… Туда Он с облегчением /все/ ссыпал – на мгновение озаряясь в памяти моментом, олицетворяемым выбрасываемой вещью… «Тут все они вместе, тут они из дома – в общем, ни где-нибудь по отдельности, ни где-нибудь в одиночестве», - так думал Он, неся следующим днем ведро на помойку…
…Так вот, сегодня у Него было /томление Духа/ (после вчерашнего – и поэтому рассыпавшееся вслед за перчаткой невольно отождествлялось с понятием «кошмара»…
…Все вроде было знакомо, даже солдатик без головы, невесть откуда взявшийся, кроме, пожалуй, одного свернутого листка – как будто записочки… Он развернул и прочел… Красивым, чувственным, женским подчерком на клеточной бумаге было выведено – «Я тебя люблю»… «Это что еще за бред?» - мановением ока тюкнуло в Его голове… Снова перечитал… - реакция почти такая же… Откуда?.. Кто мог положить?.. Может, случайно?.. Может, что-то хотели завернуть?.. Может, кому-то надобно передать?.. Когда малость вопросов житейской логики себя исчерпала – Он обнюхал записку… Та пахла табаком Его папирос и больше пожалуй ничем явным… Ему стало тоскливо… Он, не собрав с полу то, что теперь являлось мусором, взяв записку, плюхнулся на диван… Стал вспоминать…
…Вчера Он шел в гости к своему однокласснику – Поэту, работающему сторожем в детском саду… Там был еще один – давний их общий приятель – Художник, что работал грузчиком в магазине… И должен был подойти также - вечно опаздывающий Музыкант, который зарабатывал уборкой улиц – но тот отзвонился – и не явился… Таким образом, водки брали из расчета на четверых (мужчин), а было их – трое… Отсюда сегодняшнее /томление Духа/… Но суть не в этом… Было там еще две девушки (девушки пили вино) – одна из которых – подружка Поэта/сторожа, а другая – не соизволившего подрулить Музыканта/дворника… Девушки как девушки… Ни к той, ни к другой – Он не испытывал никакой /особой симпатии/ (ну разве что чувственной – к девушке Поэта: она была молчалива и ее водолазку впечатляюще распирали наливные молодостью груди, ноги были точеные и гибкие, а бедра – покачивающиеся при ходьбе этих, облеченных в черное ног)… Словом, все… - ничего сердечного… Того более: сами девушки (на беспристрастный взгляд) не обращали на Него должного (применительно к характеру записки) внимания…
…Теперь чуть ранее… /Время и путь/ Его следования в гости… Был мягкий зимний вечер – часов пять… Ему было к шести – и Он шел – романтически неспешно… Нежный снег… Нежный блеск снега – будто не всякому глазу проявляющиеся фрагменты /иного измерения/… В голове Его теплится поэтическая строчка – вот-вот вспыхнувшая от нахлынувших впечатлений… Он квиетически сосредоточен… Как вдруг… О ужас!.. Кто-то сзади – грубо, грязно, хлестко – отсмаркивается – как отсмаркиваются некультурные /тварищи/ - зажав одну из ноздрей пальцем а другую оставив открытой и напряженной для мощного сквозь нее выдоха… Вот этот самый соплеметный выдох – и /вернул/ Его в действительность… И вечер сразу почернел – во мрачность и снег перестал поблескивать тайной и строчка – спугнулась и забылась… Тогда, поджавши голову в плечи, в поднятый ворот пальто, Он зашагал быстрей, брезгливо думая о том, что возможно – иной раз приходится – пожимать вот /такие вот руки/ - ни сколько о том не подозревая… /Вообще же пожатие рук – это атавизм/ - таковая была Его последняя мысль – когда Он уже звонил в дверь поэта…
…На пороге Он пожимал – почему-то подозрительно влажную и холодную руку властителя рифм и гораздо более приятную по ощущениям руку властителя линий и цвета… Правда, последняя была, как всегда, угваздана пятнами масляной краски (как живое дополнение к палитре) – но что краски!.. – это же восторг по сравнению с замороженными соплями…
…А вечер был нормальный… Пили/ели.., даже не пели – Музыкант-то запропастился… Девушки что-то там мурлыкали в ушки друг дружке – так, скукота (Он сто раз говорил – встречаться лучше только мужской компанией!.. – без отвлечения на условности, ухаживания, гладкие разговорчики – вокруг да около розово/женских мечт.., а ежели с женщиной – так пожалуйста, но только отдельно… - нечего /одно - другим/ разбавлять…
…Девушки, помнится, ушли раньше… Была сильно озабочена девушка Музыканта (того минорным отсутствием), ну а другая – ее утешала и видимо пошла провожать…
…А мужчины все допили и вино тоже не оставили киснуть… Поэт остался вяло полулежать в кресле, а Он и Художник умотали в ночь – по домам…Хотели добавить, но, Слава Богу – денег не наскребалось ( а может зажали деньги-то – и правильно – теперь вот хоть погано, да все – куда ни шло)… Да… - обнимались они с Художником и целовались даже (хуже атавизма) на каком-то темном перекрестке… Потом расстались…
…И вот – полдень дня следующего, Он собирается проветрить мозги, а тут – такое дело… Такая вот записка с таким вот смыслом… И Он уже пригвожден к дивану (слабостью от последствий и сонмом неразрешимых вопросов), а в прихожей мусор на полу… Вот-вот должна придти жена от своих родителей2, у которых оставалась ночевать… И Он хотел уйти до ее прихода, чтобы потом предстать пред женины очи -–почти трезвым и не таким помятым… Но сил встать уже нет…
…Он невероятным усилием воли отодрался от словно бы липкого дивана, прошел в прихожую, шаркая тапками, напяленными не на ту ногу и сгреб прямо руками с пола весь сор… - и выкинул его в ведро… А после, стоя на коленях перед тем же ведром, из которого тошнотворно наносило позавчерашней картофельной очисткой - злобно рвал в мелкие клочки разлинованный в клеточку тетрадный лист…Рвал чье-то признание или чью-то глупую шутку…



***


…Ах, как беззащитен во сне человек:
- Словно птенец, выпавший из гнезда
- Словно рыба, на берег волною брошенная
- Словно нежная гибкость травы
перед острой косою
- Словно трепетность сердца
нещадной пред болью
- Словно светлость Любви
пред бесстыдством измены…
……………………………………………………

Человек беззащитен во сне – как Жизнь беззащитна перед неминуемой смертью…



***

…Человеческая Жизнь – безвозвратно натягивающаяся струна…



***


…Вспугнутая – словно вспыхнула – над деревом воробьев стайка – тень огня вокруг тени спички…
…Кроной тронулась, раздвоилась кроной…
…Вспорхнула – будто слетел с плеч девушки легкий шелковый палантин…









…Он не любил выходные… А сегодня как раз таки выдался тот самый /плановый/ выходной… Плановый – это когда по плану – т.е. суббота/воскресенье – это когда все вместе маются – либо не зная, чем себя занять, либо семейно/иерархически находя занятия всем, кто под руку попадется… Мытье полов, закупка продуктов на неделю, вытруска ковров, ковриков, половичков, прочих пыльненьких тряпочек/накидушечек, хождение в лес (обязательно всем, даже если у тебя аллергия на что-то там цветущее или холодовая аллергия) – словом, изматывающий «отдых» перед последующим отчаянным рывком к новым выходным…
…Начинается таковой «отдых» как правило с доносящегося с кухни зудения старших (поскольку им трудно вопреки обыкновению будней – поел/убежал/, /прибежал с работы – поел – спать/) – итак, поскольку им невозможно – так немыслимо долго (целых два дня) – переносить друг друга… Ладно – встали… Напряженный завтрак… Дети с боязнью и настороженностью следят за движениями отца, которого так и распирает уже за столом (а за столом – вредно – будет гастрит – если нервничать) – так вот, которому так и не терпится «осчастливить» всех /своими/ планами на выходные… Едва дожевано – едва запито – и тут громогласно выносится на обсуждение (естественно, не допускающее и писка возражений – повестка дня)… Это – первая первопричина изжоги… Потом вся семья перебирается в большую комнату, где смотрит получасовую утреннюю развлекательную программу – там весело поют и шутят – видимо, ничем /на выходные/ не озадаченные… К исходу еще больше опускающей настроение передачи – в комнате незримо накаляется обстановка и на последних аккордах какого-нибудь древнего западного хита – вялое родственное переругивание – подчас кончается взрывом разно полюсных эмоций… И завывание слащавой иностранной физиономии заглушается понятной уху словесной перепалкой - /палку туда – палку сюда – да так, чтоб по лбу, да чтоб побольней/… Ну вот, наконец телевизор отключен – и пошло/поехало…
…Сегодня Он проснулся особенно поздно – был пасмурный зимний день, была суббота… Во дворе неистово колотились ковры – блюстителями чистоты, кто-то уже томился в очередях, а кому-то отмораживали носа в бегах на лыжах по малоснежным лесам…
…Прошло двадцать лет, а Он до сих пор – внутренне коробился воспоминаниями некоторого из былого… Он жил так: никого – ничего – не заставляя (и себя – не особо)… Впрочем, и некого было… Вот уже полдня – как Он выкорчевывался из-под одеяла… И может быть еще и долго бы не поднялся, реминисцентно что-то там лицезря (стук выбиваемых за окном пылесборников одухотворил сие) – однако через три часа у Него было свидание и надо было привестись в надлежащий вид…
…На свидание Он не особо и хотел – поскольку совсем не было денег… Вчера пытался продать картину, но покупатель жлобствовал – сбивал цену – и /сделка/ сорвалась… Художественное достоинство было непоколебимо - (куда уж снижать – ниже материальных затрат… И это не считая самого Творчества)… Уязвленный художник очень рассчитывал на деньги от продажи – поскольку (и от этого в том числе) зависела /качественность/ грядущего свидания… Но – увы…
…Далее … - выпроваживая, дипломатически выпроваживая никчемного пришельца – Он идет к соседу… Занимает у того некоторые деньги и возвращается домой… Дома – следует жестокая борьба внутреннего характера – между необходимостью выпить (компенсаторность стрессовой ситуации с не продажей) и непозволительностью ощущаемой необходимости - ради сохранения на завтра занятых денег… Он даже нарочито фривольно раздевается в прихожей, проходит в комнату, включает телевизор… Минут пять рассредоточено смотрит… Затем – вскакивает /словно пружина сжимается/ и, наспех одевшись, осознает себя уже в пути… Путь идет к магазину… Вечер кое-как скрашен, утренняя хандра обеспечена… Причем не похмельная.., но – хандра Духа… А что может быть изматывающей?..
…Теперь Он встал, побрился, умылся, поел и тронулся – к Ней навстречу…
…Шел в тайной надежде – что Она не явится… Вообще-то Она была Ему симпатична – но, учитывая сегодняшнее гнетущее Его состояние – на благополучный исход рассчитывать не приходилось… Благополучный исход был тогда – когда он умудрялся ни с кем не поссориться… А сегодня с момента пробуждения - /суммарный состав/ вчерашней незадачи с эпизодическими вкраплениями картинок из /прекрасного далека/ - делал Его ко всему нетерпимым… Он был словно репей – это бывает ввиду не столько болезненной оголенности нервов, сколько ввиду их неприятной и чувствительной оскоминности…
…По ходу к Ней Он еще витиевато скользил, потому что надел не зимние ботинки, но осенние (они красивее)… А один раз так поскользнулся, что чуть не упал… Едва удержался – как способен удержаться громоздкий старый табурет – т.е. неуклюже… Услышал сзади сдерживаемый чей-то смешок… Все это конечно же не проясняло пасмурности настроения… Да еще и без денег…
…Дошел-таки до сквера, а Она уже ждет… И шапка вся в снегу – хотя вроде и снега-то не было… Вспомнил, что ночью был снег – Он как раз курил перед сном после выпитого вина – любовался снегом, отвлекался падением его в обрамлении форточки… «Неужто Она с ночи тут мается, может быть время перепутал?..» – обожгла его голову куцая (ввиду своей пронзительности) мысль… Однако, когда подошел – все разрешилось… Образом прозаическим… Ее черная вязаная шапка была вся в фактурных белых пупырышках (из того же материала – как говорилось в конспектах по какому-то нудному школьному предмету)…
…Они пошли по аллее… Она уверенно и плавно, а Он дробно семеня рядом… И тут, даже сам от себя этого не ожидая – Он выпалил: «Поедем на трамвае кататься, как в детстве… Сядем и будем смотреть в окно – на город, на людей»… Он надеялся, что Она отринет Его предложение (а вместе с предложением и Его самого), но Она возьми да и согласись… Словом, сели – поехали… Когда влезали – трамвай был почти пустой, но по ходу – неизбежно наполнялся… И в конце концов, Он потерял свое место – уступив его какой-то душной и шумно вздыхающей даме – которая нависла над Ним так беспросветно, что Он физически ощутил свою ничтожность, морально совестливый укол… Плотная и влажная, двигающаяся мало помалу толпа – как шестеренки в хорошо смазанном механизме – вытеснили Его куда-то в другой конец вагона… А через пару остановок – Он вообще оказался у самых дверей… Еще миг и Его приплюснули к холодным дверям… Другой миг – и Его вынесло потоком – из открывшихся на остановке дверей… Будто /вырвало/ трамвай – черной кучкой нескольких пассажиров… /Рвота/ тут же рассредоточилась – и побежала в разные стороны… Лишь только Он остался стоять на месте… Мимо уже лязгал полу замерзший стеклами трамвай… Тот самый трамвай… В проталине одного из окон – Он увидел Ее грустное лицо и Ему показалось – будто Она смотрит на Него с укором… Он зачем-то романтически помахал рукой Ей во след…
…Домой Он добирался пешком, поскольку скудные деньги были израсходованы на билеты /в никуда/…
…Вечером Он опять ходил к соседу и опять занимал…
…А ночью Ему привиделся муторный сон: заснеженный пустырь, две одинокие рельсины убегают в пугающую темную даль, безлюдно… Только Она стоит одна и смотрит на Него – грустно и с укором… На голове у нее черная вязаная шапка, на шапке снег… Или не снег… Он силится рассмотреть, что это…- но что-то Ему мешает… И становится все темней и темней…