Глаз

…Ее муж /почти/ не вернулся с войны… ГЛАЗ, в мутной банке из-под соленых огурцов, который привез Ей фронтовой товарищ мужа, - было тем единственным, что осталось от  некогда рослого и культурного человека…
…Глаз смотрел из банки сурово и пристально. Видимо, навидался на полях сражений такого, что не осталось в нем ничего восторженного, как прежде – когда  он вместе с другим таким же глазом принадлежал деятельному человеку, неуклонно продвигающемуся по хозяйственной линии. ее муж до того, как его призвали в ополчение, заведовал складом, через который осуществлялись  поставки продуктов во все магазины города… Представьте себе!..
…А теперь ГЛАЗ, заботливо переложенный Ей в чистый высокий бокал для  шампанского, стоял в центре стола среди нехитрой закуски и початой бутылки водки… Она с другом мужа – сидели – выпивали/закусывали и… - горевали… Было чему горевать – коли осталась /почти/ одна… Глаз хмуро следил за каждым их движением, плавно переводясь из стороны в сторону в прозрачности дистиллированной воды. Только иногда, как Ей  казалось, он терял свою дотошную внимательность и впадал в какую-то одному ему ведомую меланхолическую прострацию…
…Так они и жили… Глазу было определено стоять в серванте посередь хрусталя, вечно звенящего от проходящих за окнами трамваев. Глаз в бокале стоял рядом со счастливой фотографической копией того, кому еще недавно имел природное естество принадлежать… Он по-прежнему олицетворял – некую холодность и колкую пристальность… Она пыталась примириться с /этим/:  участливо говорила с ним, даже плакала, гигиенически обихаживала его (промывая и меняя регулярно воду – всякий раз, когда поливала цветы) – однако он так и остался – строгим и подчеркнуто отдаленным от Нее…
…Время шло… Она была еще молода и в общем-то - /ничего себе/… Словом, мужчины обращали на нее внимание. Некоторые, физически ни на что не годные, даже отпускали в адрес Ее пышных грудей непристойные сальности. Она терпела… А что прикажете делать -  коли некому вступиться за оскорбленное сердце…
…Работала Она на почте. В отделе писем. Сортировала по адресам – для сподручности почтальону.  Разбирала человеческие каракули, коими были о/зна/чены все/все чувства… Как-то раз привычная почтальонша приболела и Ее пришел временно заместить сын. Мужчина лет так - сорока  пяти – с отдышкой, потеющей полу лысиной – волосок – капелька – капелька -  волосок и потупленным тускловатым взором. Именно за этот самый взор Она его и приметила… После той неусыпной бдительности, которой была окружена  у себя дома – этот  был Ей – как елей на душу…
…Ходили, как водится, в кино… Угощались мороженным… Сидели на лавочках в скверах… Ну а потом – чувственность обрела форму /неминуемости/ своего выплеска – они оказались у Нее дома… У Него было совсем неудобно: пожилая мама – почтальон, к тому же еще, на данный момент – хворая…
…Когда они оказались у Нее в комнате, Она предупредительно поставила ГЛАЗ мужа за его фотографию…Сидели, пили чай, даже наливочки какой-то хватили… Ну а потом… - все вроде бы  ничего – только пыхтел Ее кавалер больно, да диван скрипел всем нутром своим навзрыд… Как вдруг, донеслось до Ее расплавленного глубиной сладкого ощущения слуха – нечто странное…Звук!.. Она отпрянула на миг от влажных и неуклюжих объятий своего любовника и прислушалась – чутко… Будто что-то кипело где-то рядом… Вскочив с постели, на которой стыдливо корчился полуодетый мужчина – Она кинулась к фотографии… Рывком отодвинула – черно/белое запечатление, стиснутое ажурной рамкой – своего прежнего мужа… То, что Она увидела, потрясло ее… Вода в бокале пузырчато и шипяще кипела, а Глаз… - Глаз был кроваво-красен и неистов в своем яростном выражении… Она даже вскрикнула… Она обожглась – не прикасаясь… Сидящий  в скомканной постели - /без пят минут Дон Жуан/ - воззрившись на бешено вращающийся в выплескивающейся бурлящести Глаз – мгновенно пропотел, сгреб в охапку свое кургузое шмотье – и был таков…
…С работы Она уволилась…. К Глазу вообще с того самого случая не прикасалась… С какою-то боязливой брезгливостью – не беря руками, перекладывала его из бокала в бокал, меняя таким образом мутнеющую воду… Вода мутнела возможно оттого – что Глаз иногда плакал… Стоял он теперь не на виду, а сокрытый дверцей шифоньера на одной из полок с чистым бельем… Такое напряженное соседство Она разумеется – долго терпеть не могла!..  Как-то, скрепя сердце и горько всплакнув, Она отнесла Глаз окулисту… Тот обрадовался, как ребенок – неожиданному  подарку и даже пытался всучить Ей – пять рублей, однако Она – смятенно покинула кабинет, мысленно попросив прощения – у Бога и у мужа…
…Прошел год… Жизнь вроде бы пришла в норму… Даже обозначился новый ухажер… И все - /по накатанной/ - кино, мороженое, скамейка, постель… И никто не бдил за происходящим…Подумывали о свадьбе… Она повеселела и похорошела…
…Однажды, возвращаясь с работы – теперь Она работала продавцом в хлебном магазине – поступательное движение Ее было приторможено какой-то толчеей у подъезда…  Оказалось, выносили какую-то мебель и вроде как тяжеленный комод несколько здоровенных мужиков не могли протиснуть сквозь подъездные двери… Как Ей тут же поведали всезнающие старушки, стоящие тут же и бурно обсуждающие – пролезет комод или нет… И вот, как раньше делали – не то, что сейчас… Да и двери  - не двери – ни проехать, ни пройти… Словом донесли: уезжают, мол, твои соседи, дали, мол, новую квартиру – да и слава Богу – а  то лишь шум от них один да кутерьма, одна собака чего стоит… Наконец, комод проперли и Она проскользнула-таки к себе домой…
…Прошла неделя… Как-то раз Она спешила на работу. Уже вышла на площадку и запирала за собой дверь… Вдруг, сзади хлопнула дверь соседская – той квартиры, из которой неделю назад съехали прежние жильцы… Она невольно оглянулась и… - сердце Ее оборвалось, дыхание захлебнулось на вздохе, сознание подернулось пеленой обморочности… - за  Ней стоял сутулый человек с изможденным бледным лицом черной повязкой на месте одного глаза и… - /пристальным, пронзительным взглядом/ глаза другого… ГЛАЗА Ее мужа…