Вдохновенье с гарниром

-ПМ-
/ВДОХНОВЕНЬЕ С ГАРНИРОМ/

…У магазина, воняющего жратвой, грация Ее тела казалась просто невероятной. Легкое, едва заметное волнение Ее позы, в тончайше-чувственном шифоновом облегании – было подобно тому, будто /стихия красоты/ - лепит буквально на глазах свой прообраз. Видимо, Она кого-то ожидала. Однако лицо девушки совсем как бы было – вне соответствия с сиюминутным состоянием вышеописанного фрагмента. Оно словно бледнело эмоциональной трепетностью тоски.
…Девушка проникновенно надеялась на встречу с тем, кто в этот самый момент – одержимый неминуемым желанием самовыражения – устремительно несся сквозь внешние замутнения городской пыли туда, где должны были дать приятельскую рецензию на Его новый опус. Рецензию, конечно же, с пивом…не исключено, что и с водкой… и с – неминуемыми последствиями в виде головной боли, сквозь ощущение собственной гениалности…
…Таковой был уклад творческо-приватной собратии по – перу, кисти, струнам и т.д. Одним словом - /образ жизни/ - образ мыслей, образ действий (внешний, между прочим, образ), образ симпатий и антипатий, влюбленности, обиды от непонимания, эгоцентризма и прочего – в тесной связи с перечисленным…
…Итак,.. предположительно на крыльях /предполагаемого/, Он летел в гости к Грече. Греча слыл музыкантом, а был настройщиком роялей. Его произведения были сотканы из гармоничного хитросплетения нот, неминуемо спотыкающихся (некстати и непредсказуемо) от плохо сдерживаемого фонтанирования сиюминутных эмоций. Всякий раз /одна и та же/ мелодическая основа проигрывалась – иначе, - до неузнаваемости. Другими словами, среди приятелей Греча понимался – как автор одного единственного фокстрота, как всегда, сымпровизированного на /новый/, неповторимый лад. Греча, конечно же, так не считал и обижался, слыша подобное – о своей индивидуальности. Греча всегда много и охотно рассуждал о выпивке – хотя пил очень мало, быстро пьянел, вздрагивал за роялем, косил налево и направо каким-то затравленно-безумным взглядом и… неминуемо извинялся на следующий день за доставленные (всем или кому-то) неудобства. Кстати, в чём именно эти неудобства выражались, никто и никогда понять не мог,… однако, Грече – не перечили, великодушно извиняли и по-своему любили – как олицетворение /вопиюще-музыкальной/ деликатности. Когда Гречу спрашивали, в чем именно Он видит перспективу самовоплощения – на благо фильтрации мутной дисгармонизации музыки /как таковой/ - Он – выкатывал свою голубоглазость, вплоть до проникновения в нутро собеседника и энергично «обрезал»: «Вы именно тот человек, который мне нужен!» В подобных профилактическо-идейных /обрезаниях/, по большому счету, Он был не более оригинален, чем в музыке. И вообще, его речевые формулировки были костлявы и сухи – как астраханская вобла. Поэтому его предпочитали слушать в музыкальном изложении, нежели в усреднено-общечеловеческом.
…Также у Гречи в гостях было еще несколько /СОтворников/ по предстоящему /реценз/астолью. Одним из которых был художник Перловка. Перловка внешне отличался вопиющей худобой и некоторой раскоординированностью движений. Издали Он напоминал неумело сколоченный подрамник. Был Он беспросветный блондин с острым носом и через раз – бросал пить… с обязательным посещением тренажерных залов с сомнительной репутацией. Когда Он рассказывал о штангах, на Него без боли невозможно было смотреть, а уж представить сам /оздоровительный процесс/ без ущерба собственным нервам – было вовсе непостижимо… Когда-то Перловка писал очень интересные (по замыслу) и выразительные (по живописной манере) - картины. И было тому немало свидетельств. Однако, последние годы Он до драматической крайности замкнулся в себе – отгородясь от посторонних глаз четырьмя стенами своей комнатки – мастерской. Поговаривали, что каждую написанную маслом работу Он ,по окончании, соскабливает с холста, холст выстирывает, грунтует заново и записывает новым сюжетом. Всем в это верилось с большим трудом, но все же верилось, ибо обратного подтверждения оному – не было. /Дело-то ни в технологии, но в самом факте/. Перловка был крайне резок на суждения – за что неоднократно подвергал себя – прилюдно – крайнему остракизму. В душе же Он был и оставался человеком добрым, нежным, очень чувствующим и крайне ранимым. И, в общем-то, не случайно Он, в основном, окружал себя - ни людьми, а стенами, на которых висели Его работы… или – то единственное полотно…
…Практически ни одно собутыльничие не обходилось без Риса. Рис числился профессиональным художником и работал в одной театральной мастерской. По своей широкой натуре и прежней профессии – Он был моряком с романтическим взглядом – на мир, на женщин и - на непризнанно-гениальных доморощенных писателей. Рис был изысканно немногословен, много пил, никогда не пьянел (лишь изредка вырубался), всем поддакивал и все одобрял (имеется в виду: творческим и творческое - кратким «Угу». С ним было легко до вездесущей необязательности, которой Он изобиловал. Трудно было ставить Ему это в упрек, поскольку Он даже не понимал – что что-то кто-то кому-то чего-то должен… и что люди друг перед другом хоть в малой мере, но – ответственны… Рис был бескрайним – как океан, и посему, какие-либо ограничения- претили Его сущности. Иной раз казалось, что если бы не женщины, ждущие Его на гостеприимных /берегах/, - Он так бы и качался всю жизнь где-нибудь на разных широтах с этюдником и пастелью. Примерно десятилетие назад одна из тех женщин как-то сверхромантично изощрилась и якореподобно удержала-таки около себя славного бескозырочника. На суше Рис не «обмелел» романтикой и любовью к любому проявлению стихий. Он стал маринистом, бабником и классным собутыльником. Стили Его работ были разнообразны – как состояние моря. В основном, Он писал на заказ – портреты мелких театральных деятелей (с комсомольских фотокарточек) на фоне выбранных ими пейзажей (с почтовых открыток). Любимое море Рис писал в свободное от /коммерциализации творчества/ время, которое усталым /довеском оставалось от пьянок и свиданий. В Его картинах море было – по-женски чувственно и по-мужски – безмятежно. В общем, оно было такое, как сам Рис с его отношением к женщинам. Возможные же Его приятели – где-то там проплывали на утлых суденышках на задних планах полотен… да и то – не всегда… Основной творческой особенностью Риса было – приглашать всех на /несуществующую выставку/ своих работ. Причем, по сути ни одной работы для этой выставки – еще написано не было, а те, что были – Рис распродал или раздарил. А вообще же, если вдуматься /буквально/, Рис приглашал всех в бескрайнее пространство своей светлой души – гостеприимно распахнув широкие, растатуированные морскими символами, объятия.
…Было бы несправедливо – не удостоить внимания – еще один самоявленный и слегка лысеющий персонаж общего собрания. Это был поэт… - но об этом никто не знал. Звали Его – Овсянка. В общении Он был прост и доступен – несмотря на свой великостол/пный/ рост. В сильном подпитии Овсянка частенько обрисовывал разветвление своей генеалогии, что голубокрово и весьма учащенно пульсировала в Его гармонично сложенном теле. (Если бы в этой компании был скульптор, без ярко выраженных гомосексуальных наклонностей, он, вероятней всего, лепил бы с Овсянки античные скульптуры. Кстати, а если бы /наклонности/ были ярко выражены… - все равно бы лепил – только более пристрастно.) В явном творчестве Овсянка замечен не был, за исключением – старинного увлечения фотографией,.. однако, - теперь, /принципиально/ не фотографировал и, сменив множество профессий, - именовал себя не иначе, как – Ремесленник со вкусом. К пиву и к водке у Него точно был вкус (на должном уровне), к ремеслу же, как Он сам любил говаривать, - гомеопатически. Пробуя себя на поприще таких искусств, как музыка, литература и художественное фото – Он стал счастливым обладателем многочисленной семьи и нового мотоцикла, на котором грозился всех покатать. К творчеству своих приятелей относился несколько предвзято (рост, видимо, срабатывал именно в этом случае), однако с большим уважением – видимо, объявлялась творчески невоплощенная /родственность/.
…Время от времени в этой компании пребывали и другие нетрезво-восторженные личности – кто с гитарой, кто – со скрипкой, кто – с собакой, а кто – с девушкой (которую во время творческих прений звучно выташнивало над ванной в замоченное белье). Все они, однако, - были непостоянны в своих /вкусовых/ пристрастиях – и свидетельствовали свое /около/творческое почтение – время от времени (через два стола – на третий).
…Продовольственный магазин – уже не источал в улицу ароматы трещащих хавлом прилавков. Его предупредительно закрыли на ночь во избежание кристаллизирующейся /болью/ в бензинных парах – изжоги. Близ закрытых дверей агониево-неистово резвились обертки от мороженого и конфет. Резвились предчувствием своего неминуемого мусорного конца.
…Пронзительность Ее шпилек слегка запылилась /циничностью серого бытия/, однако черная изящная заколгоченность гибких ног по-прежнему стремительно возносилась в подшифоновое буйство плотских страстей. Тонкая талия напряженно вибрировала проносящимся сквозь нее темпераментом. Мятущийся темперамент чуть касался нежности прохладных грудей, рассыпаясь в их чуткости легкой дрожью ожидаемой чувственности и растворялся в мозгу, чья рефлекторность тотчас же отражалась в глазах девушки таинственным блеском предстоящего. Улица светилась этими глазами – становясь ее скромным /ореолом/. Окружье словно раболепствовало перед Ней – безмерно желая и одновременно боясь – даже прикоснуться. Даже пыль, одумавшись, отползла прочь с шипением вялым и шершавым… Самое /ожидание/ …
… Между тем, Он уже барабанил в заветную дверь: одновременно и пространственно /запараллеленно/ - выпрыгивая из автобуса, проюркивая меж вдольостановочных людей и прыгая по лестнице через несколько ступенек…
…Ему громогласно открывали, пожимали руки, наливали рюмку… Выпивали, вновь наливали, почти не закусывали, говорили поверхностно и неярко. Алкоголь смешивал разнообразие цветов в мутноколыхающееся пятно – как тяжелая жопа неискушенной соблазнительности. Пропитавшийся водкой разговор доносился до слуха – смазливо. Явность ощущения болью накатывала в сузившиеся сосуды смещенного с привычной оси мозга. Мозг изнывал сущей /никчемностью/, физиологически осознанным в предвкушении грядущего похмелья. Хотелось выть – а кто-то играл… Хотелось орать - а кто-то что-то доказывал… Хотелось тихонько скулить – хлопали по плечу и голосили в ухо: «Молодец, здорово это у тебя получилось!», не читая при этом ни строчки. Искренним во всем этом – было лишь великодушное и разнообразное вранье. /Читали, смотрели, слышали/ - а самим – не до того, у самих головы до краев полны – мягко говоря - /недопонятым/.
Бесполезно /!/ утверждать себя среди тех, кто сам остро нуждается в утверждении. Искренне только расстаешься, да в порыве нетрезвого отчаяния признаешься друг другу в пристрастиях и пороках… А где же здесь творчество?.. И было ли оно вообще, ежели кроме замаскированного – под дружбу – несовершенства – и нет ничего… А иначе почему так пусто – на следующий день… Но более всего – до слез обидно (нет, не дождетесь этого – на публике), что стремглав проносишься мимо тех, кто действительно ждет, действительно сопереживает, действительно верит – без /водок/ - поскольку нет смысла «доразвязывать» незаплетающийся язык – и без того все максимально искренно…
…Поздней, и как всегда, страшной ночью – Он плелся по городу – из одной улицы в другую. На том месте, где когда-то был продовольственный магазин – ничего не было. С растворившимся запахом – исчезло все. От такой безумной пустоты Его тотчас же стошнило. Заблевав все пространство вокруг – Он стоял по колено в блевотине… Некоторые – бывало, стояли и по пояс,.. а кто-то – вообще захлебывался… Почувствовав облегчение – Он разглядел небесное просветление. Небо улыбалось Ему – несмотря ни на что. Озноб конвульсивно скрючивал тело – до замирания сердца. Сердце билось не в такт медленным шагам – оно как будто пыталось – убежать, опередить влекущуюся за ним тяжесть. /Бедное сердце, пока ты не выпрыгнешь – вон из тесной груди – это будет невозможно/…
Сердце взобьется
- с душой возоплачет.
В сандалиях прыгает
- маленький мальчик…
Жизнью взрастешь ты,
-сопливенький гад –
Себе на беду,
- и себе же на радость…
…Когда Он пришел домой – Она крепко спала и даже похрапывала…





































ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ МИНЬЯТЮРИЗМ
СКВОЗЬ
ЖИВОПИСНЫЙ МЕТАФОРИЗМ




-ПМ-

…Как-то, когда дело клонилось к постели (это тот случай, - когда чувственность предрешает усталость) – Он прошептал Ей, горячо пыхтя в лицо идиотской фразой: «У меня имеется - одна большая проблема… Я сексуально озабочен…» Едва успевая увернуться от Его брызжюще-словесного напора, Она, как бы несколько отстраненно заметила, отводя от Него недоверчиво-вопросительный взгляд: « Наверное, не следует уж так беспокоиться – это весьма не надолго…»
Впредь Он, не то чтобы остерегался девушек – но то, что был с ними исключительно сдержан и несловоохотлив – увы – факт.


***
-ПМ-
Когда он был молодой – не помнил о БОГЕ… Состарившись – вспомнил – и стал вымаливать – годик-другой… Одряхлев окончательно – надумал себе, что БОГ о нем забыл вовсе… А потом он, уже не помня сам себя – умер… - и даже не почувствовал это…


***
-ПМ-
…Он сидел на филармоническом концерте классической музыки и слушал вальс, - похожий на раскатистые клубы черного дыма. У Него даже запершило в горле, и прослезился один глаз – тот, который был ближе к сцене. Из этого глаза лились слезы, а другой – был шершаво сух. Образ - /получувствительности/ - открылся его спутнице. Пока Он прокашливался от концерта – на действительно задымленной улице - Его девушка прагматично «примеряла» на себя – Его /полу-любовь/ к ней – на свою /бесцветную/ к нему симпатию.
…А Он-то бедный – ни сном, ни духом – чуть отхаркав издержки урбанизации, преломленные вообразительным музыкальным наветом в невообразимые физические ощущения – предложил Ей порцию мороженого… Предложил – искренне, - хотя и самого дешевого…


***
-М-
…Чем меньше понятна жизнь – тем больше страх перед смертью…


***
…Дума о смерти – подобна /предгрозовым раскатам грома/… - авось пока минет… /стороной пройдет/.



***
-М-
… Когда /отвлеченьем/, хоть на миг – перестаешь осознавать себя – становишься самоим мирозданьем, но не его /составной частью/.
/Част/ность – природа самоощущения, суть этой /природы/ - сознание.







-ПМ-
….Его лицо бурлило негодованием. Таким образом, выражалось хорошая сдерживаемость плохих слов. Так все это еще – было как бы /живым/ фоном уже /неживого/ цветка – стебель которого был подломлен самым что ни на есть непоправимым образом. Острый надлом стебля – перевешивал голову цветка – за край плошки. От такого вида – кровь приливала к головам с /еще/ несвернутыми шеями.
…Когда Он немного успокоился и хотел что-то вякнуть – у Него ничего не получилось.
…Врач, который Его осматривал – констатировал /причинно-следственную связь/. Это то, чем, как правило, скрывают убогость собственных суждений…
- Причина… - объяснял Врач, - Вашей рыбьей сущности уходит корнями глубоко… - Тут «светило психиатрии» почему-то умолк, а через некоторое время уснул, - утомившись от самого себя.
…Он не стал будить трепетную натуру спящего врача – взял со стола рецепт – который Врач приготовил еще до Его прихода, вписал туда свою фамилию – и, был таков – вплоть до самой аптеки.
…Аптекарь прочитал рецепт и, как бы несколько извиняясь, резюмировал:
-Все дело, любезнейший мой, в том, что Ваша Жинка несколько неповоротлива… В общем, лекарства против сего недуга нет, однако поговорить я с ней могу… - поскольку Вы - лишены этого дара… Кстати, - несколько пространственно добавил Он, - не исключено, что Вы скоро ослепните… Так почему-то мне кажется... А вообще, милейший, - оптимистично закруглился Он, - ведите ко мне свою дурищу… уж я-то ей займусь.
При последних словах Аптекарь скорчил страшную рожу и помахал ладонью перед глазами посетителя – видимо, проверяя, не ослеп ли тот…
…Неповоротливая Жинка в тот же /событийно-трагедийный/ день – была выдворена по адресу /гомеопатического настоя словоблудия с любезными манерами и пенсне, приклеенным пластырем к пораженному сифилисом носу/.
…Как-то, пробегая мимо известной аптеки из магазина «Трав и корений тетушки ПИ», Он вдруг остановился, - словно Его /остановили/. В витрине, большой и стеклянной, стояла многолитровая колба, в которой находилось тело его Жинки. Жинка хлопала глазами, пускала пузыри изо рта и из попы, а волосы Ее развивались – через эти факторы становилось ясно, что извращенец-Аптекарь залил Ее какой-то нераспроданной микстурой. Жинка делала извиняющиеся гримасы, с ужасом косясь на Аптекаря, который почему-то, перекрасив волосы в морковный цвет, менял вывеску своей жалкой лачуги...
Теперь на вывеске было написано: «Прокат велосипедов, телевизоров и прочего»…






-90-ым-
…Как-то, в пьяно-бурном застолье, - Он поднял вверх над своей потной от угара головой – открывалку для бутылок и консервных банок, что кем-то когда-то была сокомпозиционно сконструирована – воедино – для пущего удобства применения. Потрясая этим элементом кухонной утвари – зажатым в красной от напряжения руке, воняющей рыбой – Он лукаво произнес: «Вот этим мы постигнем суть любой идеологии»… С этими, мятыми во хмелю словами, Он резким движением лишил бутылку пива /формально ГОСТовонормированной/ недоступности, т.е. – пробки…
…И действительно, сей застольный прибор (на ценниках некоторых хозмагов именуемый как – ключ (то же, кстати, - не без намека) – удивительно напоминал символику советского государства, только без похоронного венка – ото всех 15-ти республик, до без базетоболезненного ока)… Не иначе – как /серп и молот/ - Он усмотрел и схихикнул, а кто-то расслышал и смекнул…
…Спустя три года – Он вернулся из тюрьмы. /Перестройка/ промчалась и там – с тою же неуемностью прыщавого недоросля, который пытается слюняво расхорохорить сонно-матерую девку – вяло отбрыкивающуюся от его липко-любезных прикосновений.
…На кухне Ему на глаза попалась причина Его несчастий. Он схватил тупую открывалку и вонзил ее в свое сердце – дабы заранее предупредить бедовые поползновения ассоциативных духов.
…Однако, к счастью, Он не помер, только поранился – до испуга, а потом понял, что перестройка и есть то самое - /ассоциативное поползновение сокомпозиционного конструктивизма/. Другими словами – все то же самое, только – иначе бес/толкованное/… И – хохмить можно!..







/КНИГОЧЕЙ/

-ПМ-
…Подходя решительностью книгочея к библиотеке, Он увидел свою жену, играющую с кошкой. Приблизясь несколько – Он разглядел, что это не кошка, а щенок, а жена – не жена, а посторонняя девушка. Недоверчиво посторонившись, Он захлопнулся от обманчивого мира тугой библиотекарской дверью. В прохладном библиокоридоре зримо метался слабый запах разогретого в банках обеда и заслюнявленных книжных страниц. От этой нездоровой атмосферы изжога дала себя знать изнутри – обнаружившись на лице (снаружи) – болезненно-тугим сглатом. Никогда запах не порождал в Нем такого нудствующего предчувствия. Переборов свою бурно реагирующую физиологию, которая уже пучила в животе давешним трудным глотком – Он – подобно тени впорхнул в читальный зал. Там Его недвижно встретило мумифицированное лицо библиотекарши – бледно-книжно-страничное с нарисованными /черным по-белому/ бровями-нитками. Ее волосы напоминали старое, покинутое гнездо с выбивающимися ветками волос. И если бы вдруг над Ее головой вспорхнула бы птица – обычное дело. Губ вообще не было. Когда б не открывался Ее рот для дежурных фраз – его бы никто не разглядел. Глаза выцветшие – яркой бестолковостью нерадивых читателей, которых надо(?) спрашивать - /О чем эта книга?/ - были подобны скользким бликам в скучных окнах.
Библиотекарша сидела и что-то жевала, проникшись созерцанием - безотрывным, но скучным – какой-то непостижимой /таки/ одномерного стеллажа со спрессованными – до писка – книгами о народах Средней Азии. Тапки Ее (по-домашнему) были в стоптанном беспорядке. Один коричнево-хлопчатобумажный чулок – трогательно съехал - чуть-чуть. От этого ступня казалась причудливо-деформированной. Серый безрукий сарафан был складчато мят в сидячем сгибе живота и напоминал водосточную трубу, в которой застряла библиотекарша.
…Он осторожно кашлянул. Вместо кашля получилось скудное сипенье – словно сдвинули тяжелый фолиант. (На библиотекарей такие звуки не действуют). На отсутствие /реакции/ Ему пришла в голову дерзкая мысль – зычно и трескуче бзднуть всем вздутием своих кишок, но целомудренно сдержавшись, Он произнес глупейшее – «Э…». /Э…/ раскатисто монотонно закатилось-таки в ухо библработника. Она подняла голову вверх – словно это звал Ее /Бог/и, жуя, словно выцедила – «К Вашим услугам»…
…В этот момент Она предавалась воспоминаниям своей прошлой жизни – где юность и прочее возрастно-чередующееся за ней время – были какими-то однообразнообезличеными. /Полоса предсказуемого безвременья/. Единственное как будто /исчисление/ - чуть тронуло стрелки Ее одиночества – в ту самую ночь, когда Она была наедине со своим первым мужчиной. Тогда, впрочем как и всегда, Он был пьян – в ту ночь – отчего-то особенно. Склонившись над Ней, Он гладил своей рукой Ее волосы – плакал - над Ней и почему-то повторял пронзительно нежно: «Гнида ты моя, узкоглазая, гнидонька ты моя». Ту интонацию Она помнила всю жизнь, несмотря на то, что Он вскоре куда-то сгинул со всей своей пьяной чувствительностью. В дальнейшем, пусть редкие, но достаточно постные /розочки, рыбки, цветики/ не заменили Ей того угарного, такого искреннего проникновения в душу. (Дело ведь не в словах). /Стрелки остановились/.
…Произнеся «К Вашим услугам» - Она словно очнулась от /обратной калейдоскопичности/ - вздрогнула, поправила «гнездо», сбив от волнения его еще больше на сторону, и встала. Ринувшись навстречу - библиотекарша вдруг почувствовала себя без тапок, вспыхнула лицом /красным по-белому/, засуетилась, поперхнулась и скороговоркой выпалила: «Вот ведь раз/б/улась, так раз/б/улась…». «Сложное словечко», - почему-то мелькнуло в Его голове – предполагающее фактичность обуви с одновременным освобождением от этой /фактичности/.
…Он любил очень старые книги. Он так и сказал Ей – когда Она наконец перестала пребывать в прострации нескольких измерений. Его вопрос был приблизительно таков: «Каковы в Ваших запасниках самые ранние возраста изданий по прикладной психологии?» На словах /запасников и психологии/ - Он сознательно акцентировал внимание – своим произношением. Значимости момента не получилось – поскольку Она в тот самый ответственный момент акцентирования – больше прислушивалась к собственному животу, из которого дрелеподобно неслось урчание давешней сухомятки. Причем, свое прислушивание к самой же себе – Она сопровождала достаточно явным втягиванием живота с закатыванием при этом глаз… Когда Он поинтересовался о Ее самочувствии и повторил просьбу (минуя всякие акценты – минуя бисер и свиней) – Она тотчас ринулась в гущу полок, как лесник в свой непроходимый лес, где ему знакома каждая тропка…
…Выйдя из библиотеки с двумя книгами под мышкой, предусмотрительно и аккуратно завернутыми в полиэтиленовый пакет – с окривевшей в изгибах физиономии какой-то эстрадной дивы, этот пакет украшающей, - Он двинул интеллигентно (т.е. с некоторым наклоном устремления тела) – вперед – домой.
…Девушка с щенком, которую Он ранее принял за свою жену с кошкой – показалась Ему после /желтой/ библиотечной атмосферы - особенно яркой и особенно выразительной. Он даже замедлил шаг и в своем /пресловуто интеллигентном устремлении стал похож на падающую башню/. «Хорошенькая, - даже внутренним голосом - сквозь зубы – проговорил Он, - Лицо вот только несколько оплывшее. Сейчас ей где-то тридцать, а к пятидесяти обрюзгнет – эффект будет не тот». И, вспомнив свою худосочную жену, улыбнулся уже не внутренне – но очень даже внешне своему сознанию того, что с Его женой все будет иначе – никаких особых изменений. Он называл сии наблюдения - /внешней перспективой любви/. Кстати, Его внешняя улыбка распространилась также и на девушку с щенком. Она также ответила Ему улыбкой, но с каким-то лукавым изгибом – словно, в свою очередь с женской точки зрения – оценила Его /мужские достоинства/. Он даже смутился – в сердцах плюнул и устранился прочь…
…Дома Он быстро переоделся в какую-то растянутую рейтузину и в свитер с дыркой на локте, брякнул: «Не беспокоить!»… и скрылся /скрипуче/ за шторой, натянутой между старым комодом и стеной – в пределах своего кабинета. Там стоял стол, стул; на столе – настольная лампа (безобразно-яркая, как в следовательских каморках – где они пристрастно высвечивают правду в темных душах подследственных). Стол был завален старыми и очень старыми книгами, а посередь стола лежала большая лупа.
…Раскрыв книгу и мягко, словно музыкант, пробующий на звук редкий инструмент – пролистав ее – Он склонился над книгой и утонченно вдохнул запах ветхих страниц. Нет-нет, Он не читал книг – Он изучал в них фактор чьего-то былого присутствия. И чем старее было издание книги – тем более было вероятности встретить что-либо волнительное. Он бережно пролистывал страницу за страницей, внимательно и пытливо оглядывая каждую – сначала естеством зрения, затем – в лупу. Практически каждый книжный лист – что-то да запечатлевал на себе: самое интересное – это были закладки, причем совершенно разнообразные – от конфетных фантиков – до засушенных древесных листиков. Не чурались: спичками, газетными обрывками,.. а один раз – Ему посчастливилось «откопать» длинную рыбью кость. Причем, надо заметить, что /книжный археолог/ занимался раскопками – не в абы каких первых попавшихся под руку книгах. Его интересовала /предметность/ - проявляющая разнообразие сущности читателя – в книгах по психологии, медицине, а также некоторых природоведческих изданиях. Одним словом, Он был кем-то вроде /естествоизыскателя/ - в самом что ни на есть буквальном смысле понятий - как личностной сущности, так и самого научного уклона.
…Книгочей никогда ничего не выкидывал – из найденного в книгах – более того – все свои находки Он классифицировал и, независимо от ценности, оригинальности и возраста, - коллекционировал. Была у Него даже некая хронология находок, особенно тех, что соотносились с определенной долей пикантности. Например, маленькие волоски, чья свойственность роста наблюдается лишь в интимных местах у человека. Таким образом, Он подписывал, что то-то и то-то обнаружено – там-то и там-то. Представьте себе, как восторженно значимо для /естествоизыскателя/ обнаружить лобковый волос – в издании по психологии, в главе под названием: «Явное содержание сновидения и скрытые его мысли» или «Теория либидо и нарциссизм».
…Иные экспонаты приходилось просто-таки в буквальном слове вырезать с частью страницы. Там в приклеенном виде имелись, например: раздавленные семечки огурцов, яблочные, арбузные семечки, длинная картофельная очистка…А однажды в одном из древних изданий учебника по природоведению Он с неистовством искушенного, но трепетного ценителя – в параграфе «Круговорот воды в природе» - обнаружил живописнейший помидорный отхарк. Видимо какой-то (теперь уже восьмидесятилетний) школьник ненароком испытал на себе всю непредсказуемость собственной физиологичности систем дыхания и пищеварения в контексте осмысления /предсказуемости/ физиологических процессов Земли (страница – естественно – была изъята полностью).
…Далее следовали запаховые анналы. Это была самая наисложнейшая часть коллекции – поскольку большей своей частью основывалась на ассоциативно-чувственном характере осмысления объекта. Некоторые из страниц носили запахи женских духов, другие – дешевого мужского табака, третьи – нафталина с покоящимися среди них гербариевоподобными молями. Видимо, кто-то на долгие годы забрасывал знания - /забрасываясь/ в /другую степь/.Встречались слипшиеся страницы каплями густой и непонятной консистенции – словно кто-то тем самым пытался выразить свой эмоционально-сексуальный протест, а быть может – восторг. Из одного, как Он помнил, /поверхностно медицинского словарика/ - высыпалась горка морского песка, а на параграфе «Переломы и вывихи» - им было обнаружено прозрачно-крылое южное насекомое – некоторым видом инвалидного вида… - /ушло к разделу закладок/.
Сегодняшние книги не принесли ничего особенно интересного – пожалуй, за исключением какого-то строгого /полулица/ - с разорванной надвое черно-белой фотографии. Пол-лица пристально смотрело на своего нового владельца и – также было отправлено в раздел закладок. /Половина любви, половина – ненависти, половина памяти – как таковой/ - нет, книгочей не признавал /сантиментов пожухлых чувств/ - предметность их сиюминутных проявлений (нелогичных подчас) – вот живой и неистребимый /дух/ ощущений, перед которым /время/ не властно! Единственное, чего коллекционер не терпел на страницах книг – так это надписей и пометок. Все это целенаправленно оставлено,.. не потеряно случайно, неконтролируемо, а значит, - и не подчувственно. /Вот что есть действительно истинное чувство – неподчувствие/. Когда чувство себя обнаруживает, а затем в силу человеческой склонности к самоанализу – характеризует – оно, это самое чувство – перестает быть чувством. Это - /самодостаточная копия/ и любой ее порыв – не будет разрассуден, т.е. чистосердечен – он будет прагматично разыгран. А предметность-то – частица /чистосердечного/!
…Он победоносно и самозабвенно обвел свою коллекцию внимательным взглядом пронзительно-ярких глаз, аккуратно сложил, убрал в стол, стол запер на ключ и вышел в комнату.
…В комнату из-за занавески меж комодом и стеной вышел лысеющий человек, слегка сутулый и как будто несколько усталый. Он безразлично-тусклым взглядом скользнул по комнате, как-то виновато улыбнулся своей жене, сел в кресло и тотчас же уснул… /Бесцветным – по бесцветному/…




***

…Он распахнул шторы величественным жестом дирижера – дающего /многозначительное/ вступление своему оркестру. .. – тот же миг, глухая тень комнаты – вздрогнула ослепительностью нот солнечного утра.




***

…Человека можно смертельно обидеть – посоветовав или порекомендовав ему - /искать себя/.
Безболезненней в этом случае срабатывает /приказной характер/ - буфероподобно порождающий естественный протест – против бесцеремонно-вероломного вторжения – в личное.







-ВЕЛОСИПЕДИСТ-


…Его велосипед катился еще очень быстро и вообще, в движении со стороны – все создавало впечатление полного благополучия. Он смотрел на проносящиеся мимо дома, – несколько волнисто отражаясь в их трескучих стеклах. Девушки и женщины улыбались Ему. Некоторые даже махали руками, а одна – показала пронзительный розовый язычок. Скорость заметно начинала утихать – словно шум покидаемого ветром леса. Еще, глядя по сторонам, Он видел и других велосипедистов. Одни ехали в горку – этим Он особенно завидовал, другие – также как Он, а третьи – едва балансировали грядущим падением – оставляемые /равновесием/.
…С утра Велосипедист почувствовал, что у Него немеют руки. Он не обратил на это никакого внимания – легкий недуг, точнее – причину Он соотносил с утренней прохладой. К полудню руки недвижимо окостенели и Велосипедист, ища ровных дорог, - старался избегать поворотов. Сейчас Он укорял себя за то, что вовремя не остановился – мешал /ответственный страх/ неперекрытого расстояния. Когда же правая нога дала механический сбой – основная нагрузка легла – на левую, что ее и надорвало окончательно. Последние движения Велосипедист сделал примерно 20 минут назад. Пока еще Его спасал некоторый уклон улицы. Улыбка еще действовала на окружающих, которые, к счастью для Велосипедиста, не видели Его трагедии. /Нет ничего страшнее – обездвиживаться прилюдно: кто-то злорадствует, кто-то разыгрывает заботу, кто-то (самые честные) – отводит глаза. Все же знают: неизбежное – неизбежно/.
…Улыбка застыла, глаза искали место падения, точнее, приблизительно соизмеряли его с остатками сильно качающейся скорости. На мгновение Он застыл на месте – спустя мгновение - громыхнулся, сам испугавшись такого грохота. Лица прохожих пропали из /Его поля зрения/. Теперь Ему открылся /иной уровень видения/. То было кладбище упавших (когда-то или недавно) велосипедистов. Причудливость их положений удивляла своей непредсказуемостью. Прохожие ничего этого не могли видеть, поскольку в их /возможность лицезрения/ входили только едущие велосипедисты. Они, конечно, догадывались, /веря – не веря/ - что должен существовать еще и другой уровень /осознания/ самое себя – но лишь догадывались.
…Упав, Он словно вышел из оцепенения. Навстречу ему тянулись сломанные и ободранные руки /уже некогда упавших/. Они предлагали Ему свою посильную помощь. Попривыкнув, Он огляделся вокруг. И Ему открылось следующее. Оказывается то, на чем Он и другие велосипедисты со своими велосипедами лежали – было ничто иное – как утрамбованные слои прежних падений. Они настолько спрессовались, что были непредполагаемо заметны – лишь при /детальном/ рассмотрении. Осознавая все это, Он получил сильнейший удар по голове – которым забылся на мгновение. Очнувшись мимолетным ослаблением боли – Он обнаружил лежащего на себе велосипедиста – видно /навсегда/ выпавшего из /того/ поля зрения…


***
-ПМ-
…На ее вопрос - /есть ли у Него вкус/ - Он гордо, возможно, даже дерзко – ответствовал Ей: «Чего раньше не было – то я и сейчас не покупаю!». Затем, подобно псу с поджатым хвостом украдкой поворотился к витринам – со взглядом виноватым и подобострастным одновременно. Витрины ломились жратвой – чего раньше не было…


***
…Что есть /соотношение/ между предположением и уверенностью? –
- Каждый человек догадывается – /чего/ он стоит… и
- Каждый человек знает - /сколько/ он стоит…
- Таковое /соотношение/ - есть результат - жизни – существования.

P.S. /Соотношения/ сие – какой бы результат собой не являли – суть /природы/ поднебесья/, природа же небес /как таковых/ - при рассмотрении /освидетельствования в небытии/ (по всем вопросам обращайтесь по адресу…) – дает /оценку/ этому результату…

PP.SS…. А коли мы /результат/ предполагаем – об оценке и говорить нечего… - так что - /хитри - не хитри/!


***
-Конструкции создания-

Мир плавился тем - что он пил... Тяжелел – безмерной едой…Сизоискаженно трепетал – фимиамом...
…/затем, многоточие оборвалось, лопнуло перетянутой струной – уже только перевирал. В /гармонии/ семи нот – это была – восьмая - /дис//.
- Все вздохнуло с заметным облегчением… /Многоточие вновь запульсировало – но уже следствием естественности/.
- /ПРОТИВНО/, т.е. /ОН/ лежал на самом дне Мира – вверх лицом. Мир, головокружительно вращаясь в Его глазах, - навалился на Него всей махиной, громадьем того, - чем его /набивали/. Это было /индивидуальное состояние – характер Мира/ - конкретно взятого человека…
- У каждого свой МИР –



***
-ПМ-
… Когда Она печалилась – Он вспоминал все свои печали – как бы /разбавляя/ Ее состояние тем, что других тоже ничто не минует. С Ее радостью Он поступал также – как бы /ревнуя/ Ее к Ее же радости. Получалась замкнутость /усреднено-безэмоциональной/ поручности… Нужно /просто/ научиться – РАЗДЕЛЯТЬ, хотя это как раз совсем не просто – такие вот мысли были у Него…, а Она уже не могла жить иначе.


***
-ПМ-
…Он громко… - на весь темный и гулкий коридор – даже /потрясающе/ громко кашлянул. Коридорная тишина вздрогнула – очнувшись неосознанностью – и вспорхнула с насиженного места. Вспорхнув, она нежно опустилась на бледные трепетно-угловые плечи. Девушка поежилась, как будто от холода – ее /зримым/ прикосновением, однако, благодарно приняла – этот темно-газовый шарф. Правда Ее улыбки в темноте видно не было…



***
-М-
Любой /допуск/ - предполагаемая вероятность возможного… - остается одно /желание/ - действительно это увидеть. (Увидеть – в данном случае следует понимать как всеобъемлемость в своих проявлениях чувственно-чувствительной /природы/ человека).




***

…- Если про игрушки забывают – они становятся - /тише и тише/ - до всхлипа…, если игрушки - /перерастают/ - они покидают дом, всхлипывая на прощание и /прощая/… - однако, с ними тенями исчезают – некоторая искренность, умение чистосердечно удивляться и быть беззаботным – до радости, а не как /во взрослой/ жизни – до комплекса… Однако, по следам /воспоминаний/ - к ним всегда можно найти дорогу – и поверьте – они вас узнают, потому что тоже ждут…




***
-ПМ-
…Она нежно провела /рукою прохладной/ по Его упрямым черным волосам – оставив в них – след направления. /Волосы непокорные/ - вернулись к прежнему – челкой заштриховав Его взгляд на мир. Теперь Он созерцал /мир окружавший/ - сквозь свои представления. Она не обиделась – потому что была лысая и жила - /вне какой-то зависимости/ - и от себя в том числе. За это Она Ему и нравилась. Он трепетно гладил Ее розовосвободную от /предрассудков/ голову – подчас испытывая вдохновение чистого чувства. Как-то, вдохновенно взмокши до последней ниточки чопорного естества – Он обрился наголо и – гуашево – выкрасил голову в цвет /сизой задумчивости/ - ради мысли о Ней и выигрышного /оттенения// - свой головой – Ее головы…




***

…Когда легкие и порхающие с щек на губы поцелуйчики – торжественно-окольце/злато/вали – они стали тягучими, унылыми и многослюнными; притом, они стали нравоучительно причмокивать, пахнуть щами и безразлично глядящей селедкой, а также растеряли всю страсть – оставив лишь некоторую сладость от молочного коктейля.








***
Если конкретно взятую человеческую жизнь – представить /рельефоподобно/, то – КОМПЛЕКС – характерная /выпуклость/ некоторой части этой жизни.




***
-ПМ-
(Б.В. к Н.Б.)
…В эту ночь темнота была настолько глубока и вязка, что когда Она из нее вынырнула – Он не смог разглядеть даже очертаний своей возлюбленной – поскольку – Луна в этот момент как раз смаргивала – не оставляя зримость Ее желтящегося Луной силуэта, а темная вязкость самой темноты – еще не стекла с тела девушки.
…Ночью Он ознобливо ощупал мокрое и прохладное тело, льнущее к Нему. Чувственность испуганно шарахнулась прочь.. путаясь в одеялах
… Утреннее ощущение зарождающейся простуды – было фактичностью /воспоминания/ Ее свидания с ним…
…Он развесил влажные простыни на двери и, не став дожидаться прихода /истинного/ солнца – вывесил свое собственное – вырезанное из медной фольги. Направив на него тусклый свет настольной лампы – Он пошел отсмаркивать давешние чувства…



***
…Человек начинался звуками разношаркающей походи – продолжался /самим собой/ и заканчивался – взмутненным запахом вспотевших движений. И так было и есть у всяк идущего и даже остановившегося (правда, не всякого, но того, который может позволить себе - распространяться ЭХОМ). Все эти /начала и окончания/ - подобны – разнонаправленным векторам, чьи пересечения /без предродовых мук/ гадски плодятся – точками /А, В, С и т.д./ Таким образом, и /Я/ - появилось на этой геометрической ипостаси. (Есть, кстати сказать, и алгебраическая – она изменчиво констатирует /возраст/ провозглашенных пересечений). Мало кто хотел называться - /Я/ - это было самое сложное – быть самим собой – даже в геометралфавалгебраической /природе вещей/. Большинство – слагались – в /ОНИ/, меньше – в /ОН, ТЫ, ОНА/, те, которые помудреней – становились - /ВЫ/… и только единицы – обретали - /Я/.
…/Люди шли себе да шли, вектора нецеленаправленно, но устремлялись – а вокруг были изменения – лишь прогнозируемые – ввиду логической предсказуемости и… - никакого ЧУДА!/



***
-Допустимость ошибочности –

… Удерживать человека /на расстоянии «вытянутой руки»/ - неминуемо предполагает некоторую превратность представления об этом человеке.



***
-ПМ-
… Она помыла голову и туго зачесала волосы назад – так, словно бы Ее влажно-скрипно зализал морской котик. Лицо Ее открылось и стало наивно-беззащитным. Он жалостливо посмотрел на Нее. Она в Его глазах стала похожа на ромашку, у которой оторвали все лепестки. /Полная разгаданность/ - подумалось Ему - не без грусти…

***

-М-
Собственничество – не столько /порок/, сколько - /порог/ - в буквальном смысле этого понятия, - которое - /пограничье/ материализовавшейся эгоцентричности – ограждающее себя от /внешнего мира/. Кстати, /материализовавшаяся эгоцентричность/ безразмерно способна вмещать в себя – все то, что на ее /неразумно эгоистический/ взгляд «составляет» ее сущность.



***

-ПМ-
…Поволоки печали – заглядывая в Ее глаза – Он не видел… шампански-искрящейся радости – тоже… Даже безразличие не выглядело в них – самим собой. Как-то раз Он заглянул в зеркало и… - не отразился в нем.



***

-М-
Когда Она, наконец, прижмется к Нему - /спиралевидная бесконечность замкнется в вечность/. И это не /единственный цикл замкнутости/, благодаря которому гармонизируется вселенская сущность… - каждый должен искренне к кому-то прижаться – поскольку /не прижавшись/ - мы – суетные /концы/ бесконечности… - трепетные, стеснительные, обидчивые, безвольные… но все равно - желающие любить…



***

-31 августа –

Он смотрел на женщину сквозь зеленую листву – латающую женскую целостность – и /мир/ представлялся Ему – женственнолистым… Потом наступила дожделикая осень – листва простыла и бросилась оземь – мягко… ломковетно обнажив – Его женщину. Теперь, сквозь хруст закостенелых заморозками веток - /женщина/ казалась растрескавшейся статуей, что некогда была сотворена чувственно-одухотворенным ваятелем – с Его /любви/. Когда статуя наконец рассыпалась - /мир/ вновь загадочно улыбнулся Ему в /свободном пространстве/ некогда силуэта когда-то былого…








-ПМ-

/СюрПОНТин/

…Ввиду своего не совсем искреннего /устремления к совершенству/ - Он настолько о/мерзо/нтропился, что оскудел даже случайными телефонными звонками. Радио и то вещало Ему как-то нехотя – в основном почему-то «новости с полей». Всею своею слабостью Он сильно не любил все, связанное с сельским хозяйством. Иной раз прилипчивый запах навоза доносился прямо из радиоприемника бодрым усилением вездесущих децибел. Стерев с лица стены желто-зеленую радиоточку – Он онемел. И не то, чтобы Он забыл все слова – Ему просто не на что было реагировать. Даже на свое отражение Он не реагировал… - даже раздевшись догола и вытанцовывая перед зеркалом некоторые из /ходов/ темпераментного танго. Раньше для Него /это/ являло – апогей эмоционально-чувственного восторга – особенно, если зажигательную ритмичность танца разделял вместе с Ним - Его старый друг и большой проказник – вытерто-бархатный серо-зеленый опилковый слон. Потом этот самый слон сгорел, высушивая над газом свои взмокшие в танце бока.
…Однажды с утра Он настолько расчувствовался /оригинальностью/ своей беспросветной ситуации, что попытался нарисовать на голой, пузырящейся обоями, стене – четвероногое существо – по имени Собака. Когда рисунок был закончен, существо издало звук, отдаленно похожий на утренний простудный отхарк, нежели на лай и, сотряснувшись этим безобразием, - /самоуничтожилось/ - грифельно ссыпавшись с обоев. Он горевал два дня и выплакал один глаз. Теперь этот глаз плавал в стакане сам по себе – весь нервный до многочисленных красных прожилок.
…Как-то Ему посчастливилось найти в морозильнике сосиску, скрывшуюся в ледниковом периоде Его отчаянной голодовки. Он оттаял ее своим прохладным дыханием, – когда морозильно успокаивал голову от /самое себя/ - закипания. Сосиска была старая и худая. Он и не думал ее есть, - поскольку забыл, как это делается. Вся функциональность Его организма улетучилась подобно не /стоической духовности/ выветрившейся сквознячно из Его головы напором /яркого/ одиночества.
…Теперь Он жил с сосиской, время от времени хороня ее с почестями в морозилку – тогда, когда в его слабомощных объятиях она начинала протухать…
…В конце же концов – Он ее съел, но на утро не судил себя строго – поскольку дело было во сне. Наказав себя /тремя годами/ глухоты и заткнув пальцами уши – Он с интересом продолжил свою /неприметную/ жизнь…















-ПМ-
/ЛИ/
… Как-то раз, скукоженно- замерзшим зимним днем – Он скукоженными руками – подарил Ей скукоженный увяданием цветок, виновато-скукоженно улыбнувшись при этом. Она приняла этот скукоженный знак внимания и воткнула вяло-скукоженный стебель цветка меж своими большими и влажными грудями. Однако и это не помогло цветку – его скукоженный дух не реагировал на чувственные импульсы девичьих тить. Тогда скукоженная память об отношениях была поставлена в дырявую вазу – что для него вода, если /самая целительность/ - бессильна. Дальнейшее иссыхание скукожило цветок – до /калекоподобия/. Сия скукоженность – зримо – не привносила в здоровую бабью жизнь знойно-напряженного мужского оптимизма – вдохновенно пахнущего мозолистым потом. Потому как-то в порыве нахлынувшей кипяточной чувственности – в предвкушении предстоящих свидальных объятий – Она безразлично смахнула хрустяще-скукоженную обезличенность (к тому времени цветок уже семечно рассыпал свою голову на пыльный стол) – прочь за окно. На дворе стоял морозно-скукоженный зимний день и чьи-то скукоженные руки бережно цепко несли скукоженный цветок – подарок для любимой девушки…








-ПМ-

От постоянства ссор – их отношения стали глубоко прозрачны – до обнажившихся нервов волнительно-красного цвета Они уже тридцать лет – самоутверждались – друг в друге – оставаясь искренне одинокими людьми – по /необходимости/ свыкшиеся друг с другом. Срок, за который можно было понять, что за каждым из них – бесконечно надежно – стоит /дух/ генеалогии целого рода, всецело обретающий и пестующий – свое /человеческое/ «ответвление»… Духовности, не требуя самоутверждения – она существует вне зависимости – от /природы сравнения/. Самоутверждение – это физиологическая производная, густо замешанная на /оспоримом/ желании (переходящим в потребность) – обладать и господствовать. И почему корявосплетения /примативно-примитивных/ «ответвлений» предпочитают бездуховно усыхать, карябая своими остриями жизнь, созданную для жизни, а не для борьбы со /здравым смыслом/…
… Они не понимали этого… Каждый убедительно оправдывал свое поведение. /Постоянство оправдания чревато эгоистическому уверению в состоятельности собственной правоты – конечно же, если оправдать-таки себя удается/. Отсюда, вместо духовно-естественной для /живого/ тела /предрасположенности/ к объятиям – наблюдается болезненная угловатость защиты от непрерывности ожидания провокаций из /вне/ (вне – это себе подобный!).
… Их привычка /самоутверждения/ друг на друге – стала единственной /возможностью/ существования – за которым их жизням не осталось /человеческого времени/…

***

В осиротеньи собой –
Нет ничего для других…
- Пространство стонущих болей –
Ощущением сердец
- ни мигом
- не стихнет…

В осиротеньи собой –
Нет ничего для себя…
- Слезным укором – колют те боли –
Пространство пустое – былого присутствия…




***

/Бесстрашный эксперимент по уничтожению
себя – страхом/


…От страха ко /всему и вся/ - Он стал такой малюсенький, что едва умудрялся себя замечать. Последний /проблеск/ страха – было осознание того, что Он не может себя обнаружить – осталось лишь поверхностное представление – о себе. Как только /представление/ рассеялось в окружающее – подобно табачному дымку – бояться – и вовсе стало нечему.







-ПМ-
… Позднее – пытаясь сформулироваться пронзительностью /блеска мысли/ в /тупизне/ сосуществования - /соответствие/ состояния перехода от трезвости к опьянению – соотношение обрывочности мыслей и полного беспамятства. Точнее, это /ни столь/ беспамятство - /сколь/ - ЭХО давешних блестящих формулировок…
…На следующий день Он пытался /что-то/ припомнить и с назойливостью ночного комара – задавал всем одни и те же вопросы… - /частностью/, не единожды полагаясь на /общее/. Общее (после вчерашнего) - также пребывало в некоторой относительности воспоминаний – подобно /условности/ определения направления ветра послюнявленным пальцем. Таким образом, /общее/ - даже при всем расположении к /частному/ - формулировало философичность давешнего - /словно с мякишем во рту/ - невнятно (ни на слух, ни по сути).
…Взаимоудручение в один прекрасный момент (после одного из застолий) – переросло все мысленные пределы. Он «взорвал» - таки и /в общем и в частном/ иллюзию похмельного спокойствия… Ему подарили ручку и блокнот – ограничив себя пивом. Теперь, вся /истинность впечатлений/ фиксируется – не отходя от стола – чтобы на следующий день (под пиво) – воспроизводиться с /побуквенной/ точностью…



-ПМ-
…Ах, какая это была любовь! Все пело – что не спилось за три месяца праздника /узаконенных чувств/. Бываючи, застольные постояльцы нестройно считают - аж до ста – а /молодые/ все целуются. Целовались тогда до полного иссякания темпераментного слюновыделения – покуда рты не становились сухими – как растрескавшиеся выемки оставленных водою луж – в тридцатиградусную жару. Целовались до голодных обмороков и /привалов/ на кислородных подушках. Ни на что другое сил не оставалось – оттого-то – не только порнографии, но и эротики, безобидной для нравственности, - не знали. Был конечно же один бич – онанизм – однако, размахов массовой эпидемии – не наблюдалось – водка локализовала и туманная нацеленность - на бесцелие в жизни.
… Однако, любовь – любовью, а похмелье – похмельем. Вообще, /похмелье/ - это те же /серые будни/ - только более узкие – в сощурившихся головной болью глазах… Ото всего этого /потрясания/, да еще в эквиваленте растущих долгов – их чувства ослабли до безобразия – внутреннего отторжения – внешнего проявления. На люди они /не проявлялись/ - уже давно, все больше сидели дома – по разным табуреткам – иной раз даже и не приветили друг друга – в особо смурные утра.
…Последнее время – от предсказуемости морально-бытовой безысходности – Она молеподобно зачастила к Нему в спальню. Сядет бесшумно на сбившиеся простыни его вяло-чувственного алькова, уставится бесцветно и молвит скрипуче: «Что, не любит меня мой муженек-то? .. Видно, уж и не любит совсем…» И повторялось так сначала ежедневно, а затем уж и ежечасно. Куда деваться стремному мужику в четырех стенах – вот Он взял и повесился – в сиюминутном промежутке ее маниакальных вопросов, когда Она пошла попить чаю с тыквенным вареньем. А куда ж Ему было, ущербному, деваться – ежели /правдой говоря/ - и чувств-то не было. Было – безликое терпение, всплескивающееся время от времени – эмоциональным протестом супротив /неведомо чего/ - под впечатлением от просмотра фильмов времен Его молодости. Воспоминания были большей частью с поволокой хмельных угаров – что с радости, что с горя… Куда-то все стартовали, по ком-то все тостовали… деньги копили… на мебель… Вот и все!!! И разговоры-то кончились – коль впечатлений нету… //Терпение /надорвалось/ - а веревка выдержала//. Так и покачивался, покуда Она, тыквенно не срыгнув, - не вторглась к нему в комнату за новой порцией /доставания/.
…Вошла Она, а Он висит себе. Удлинился даже – словно похудел. Она руками всплеснула – дескать – подумаешь, выдумал – я тебя и здесь достану – подошла к Нему, дернула за штанину так, что тапка с Его ноги шлепнулась – и спрашивает: «Никак, разлюбил свою женушку…а, муженек?!!».




-ПМ-
… Сквозь холодные проблики окна – Ее лицо – было несколько /отстраненно/, хотя и по-старушечьи приветливо. Листья Ее цветов были тоже отстранены. Настольная лампа,…виньеточные занавесочки,.. а взгляд – словно грустная память о светлом прошлом. Теперь проходили мимо Нее. Отражаясь – сначала в Ее окне, затем – в Ее глазах, затем – в душе – словно /измерения/ одной жизни в другой. /Спешащее/ соразмеривалось с /размеренным/… Потом – стекло в окне треснуло, потом – окно занавесили наглухо и трещина саднящее расковеркалась на мешковатом фоне чуждых окну /каких-то/ штор,.. потом – кого-то хоронили – и людей-то почти не было, и всплакнуть было некому,.. а потом – Я уехал…



-ПМ-

…Первый раз в жизни – Она снизошла до пунктуальности – и не опоздала на свидание. От детского восторга – по этому взрослому поводу – Он даже прослюнился. Прислюнился – весьма обильно. Галстук – хоть выжимай. На губах при выговоре какого-то нежного слова – вздулся громадный пузырь. Она отразилась в этом пузыре – шарообразно – до глупости. Впрочем, как и весь окружающий Ее мир. Его зубы сквозь оптику этого пузыря – были подчеркнуто лошадиными. Вот Ей и показалось – будто Он ржет над Ней, как сивый мерин. Тогда Она точенонаманикюренным вредненьким ноготочком – хлопнула это /зеркало мира/. Хлоп – брызгами разлетелся по Его испуганному лицу. Пока слюни стекали – Он умудрился даже обветриться. Теперь Ему было грустно – до слез – за самого себя и за Ее бесцеремонность. Глаза Его закипели слезами безутешности – Она фыркнула и ушла… А Ему нечем было даже плюнуть Ей вслед – поэтому Он лишь безвольно махнул рукой и пошел в кино один…









-ПМ-
/СюрПОНТин/
…Ее глаза слезно покачивались на тончайшей грани внутричерепного безумия. А Он же, меж этим /душеболезненным фактором/ - твердо сидел перед закрапленной буквами тетрадью, чьи листки были подобны – пыльному асфальту, на который тяжело падали капли неба, что так дождем и не пролилось. Вот так и Он /не расписался/ в писатели, однако, - еженатужно давился /черным – по-белому/ - пессимизмом, закомплексованностью и даже – порочностью.
… Однажды, на вынужденный тощак, Ее /безумствующая грань/ хрупко надломилась – сублимировавшись в бранное слово, направленное /прицельно/ в адрес /писа/ (все равно ведь недоделанный). /Тель/ получил послание – покраснел до корней подмышковых волос, плотно и причудливо охваченных сталактитами давешних потов цвета тусклой мочи, и, несмотря на свою внутренне вульгарную продвинутость, - даже постеснялся его /творчески/ усыновить. /Уж больно оно…/ - так подумалось Ему, и Он обрел серьезность презерватива в еще не распечатанной прозрачной упаковке. Конечно же, исходя из узаконено-семейных отношений, Ему не хотелось быть гуманным – по фактическому выпаду своей /нелепой/ «половины»; однако, нерастраченность творческой энергии непроизвольно взбрыкнула тощим коленом в мягкий и (давно не мятый похотно) зад жены. Зад колыхнулся – внутрь своей аутоэротической безмерности. Болезненная флюида попранной чувственности непроизвольно нанеслась на отягченную жизнью голову жены. От этого Ее глаза настолько сильно скосились к переносице, что столкнулись друг с другом – подобно биллиардным шарам. Один глаз /природой заправского дуплета/ точнехонько вылетел в открытую форточку. Форточка аппетитно сглотнула его – из поля видения. Глаз плюхнулся в лужу и, почувствовав сырость, понял: /не все то слезы – что мокро!/ Долго прикидываться чокнутым поплавком ему не пришлось. Мимо, ни возьмись откуда, пробредал Слепой со всеми своими обостренными ощущениями и увесистой палкой. Слепой, с третьей попытки брызгошлепного клацанья ладонью по луже, - уцепил-таки глаз в его свободном и бесполезном плавании. Он протер его лацканом изношенного фрака, фалды которого закатались безжалостной старостью в ветхие патрубки – словно сухие крыла изнуренной прыжками саранчи. Протер насухо и – вставил себе. Глаз угнездился - хотя и не в ту глазницу и «вверх ногами» - /но всяк интересней, чем не видеть вообще/ - так подумал Слепой, криво убегая серой рябью не на шутку взволнованной лужи.
… А тем временем в /их/ доме происходило следующее: пусть агрессивное, но все же - контактное – соприкосновение мужа с женой – не явно (от давности времени), но… таки побудило бедолагу двинуть ветхим телом чуть дольше обычного. И, как говорит мудро-прозорливый люд, /меж ними все случилось… или кинул дядька палку/…
…Она лежала на полу с закатанным – от редкого удовлетворения – одним глазом. А Он – от того же – висел под потолком, и вид у Него был трогательный и глупый, какой бывает у только что использованного презерватива – еще не успевшего остыть…
…»Зачем мне писательство, если это так долго мешало мне действительно жить – конвульсируя в чувственных ощущениях и в ощущении действенных к любви чувств?» - так думал мужчина, уверенно спускающийся по стене, как местная «косиножка».
Что обо всем этом думала сгрудившаяся на полу женщина – не ясно, поскольку в момент воспроизведения ее недалекой (от головы) мысли в дверь начали безобразно трезвонить так, как может звонить только беспросветно глухой. Откуда Он там взялся и кто (во время /примитивной оргии/) оторвал кому ухо – история сия умалчивает…





***
-М-

…Он выглянул из-за шкафа с книгами – как из-за многословия своих речей… Он отразился в зеркале – впечатлением от чувства собственной правоты… Он присел на стул – точно напротив – как бесспорно свершившийся факт… В общем – это была настолько /Его/ комната, что даже и говорить не о чем…





***

… «Я! - кричал романтический Писатель, - люблю писать восторженно и легко – подобно тому, как сикается после целого арбуза…»
… «Я! – перекрикивал его другой Писатель, - склонен к мыслям раздумчивым и весомым – как пахучая струя мочи – после трех литров пива…»
…Третий Писатель высокогорно скользнул по собеседникам хлестким /взглядом/ орлинокрылого пируэта и веско, словно тужась, выцедил: «Не доросли еще до моих-то писаний… Оттого пока все в стол приходится…» Так таинственно вымолвил Он… Встал со стула и – вальяжно пошел прочь. Светлый гобелен стула и кремоводраповые брюки Писателя в области седалищной мышцы – наглядно демонстрировали Его творческое кредо – темновлажным набухающим пятном…



***

Фальшивой струною комарик звенел
-Нервов смычком – им бессонница пела…
Вдохновенно-бестелою дремой дрожа –
- Моим нетерпеньем –
- К утру все же сжалилась
- Антрактом концерта ее – я уснул…










…В этот момент Он был /отрешен/ ото всего…- и все это ради нее одной. Она легкостью крыла птицы склонилась над ним – оттеняя спокойствие Его лица неуловимой прозрачностью чистого чувства. Он просто лежал… на вдумчиво нежно, закрыв глаза, целовала Его лицо – словно вдыхала, словно пробовала на чувственный вкус - эликсир Его /откровенного/ ответствия Ей. Она верила своей /способности/ вникать в Него. Смешавшись с Ним, Она /гомеопатически-изыскательно/ отцеживала / Его от себя/ - иногда - чуть морщась, иногда – чуть улыбаясь… Он позволял – не предполагая… В какой-то момент внутреннего созерцательного забвения /им/ - Она вдруг неожиданно горько /сглотнула/ - с бледности Его впалой щеки. Едва уловимым простоном Ее грудного вздоха – Он чутко открыл глаза. На Ее губах – Он увидел фиолетово-терпкий цвет своей /грядущей/ измены. Она, по-детски обиженно, отвернулась от Его устремленных в будущее оправданий. Он искал Ее глаза, а находил тихие волосы, пахнущие осенним туманом в оправе жухлой листвы. Она вглядывалась в себя, а Он на Ее щекотно рассыпающиеся волосы. Ее смуглая шея лишь приоткрылась на миг. Она /мигом/ поднялась, ароматно вкрутившись в легкий шелковый халат. Она блеснула черноглазно – чтоб ощутимо сожалел – скорым будущим – неизбежным расставанием… Она ушла… - а Он остался лежать. Лежать один…




***
-О провинции –

- Дерево - /здоровей и сильней/ -
у своих могучих корней…
- Ну, а если не могучих, то –
не дерево это вовсе, а куст…
Я о нем говорить – не берусь…





***

-П.И.- № 1

Скрипки плавились в руках
По свечам – стекая слезно –
На заморских берегах –
Не расчерченных березно –
- Нет меня… и
- Нет Ее…
- Вот и славно - /ё-мое/!



***
-П.И.- № 2

Скромно Слон
из чащей ёлок –
Хоботульно протрубил –
Лета век - /ту-ту!/ -
не долог…
- Пожелтел и стал уныл…
Пораскаплился – полужно,
Облетел – не долетев
(Да и в общем-то не нужно)…
- Листоликость полукружно
Золотит прекрасных Дев… -
Сентябрями – что огласны
В первых стынях холода!..
Слоник вздрог и – «брысь» туда –
Чащей ёлок – безопасней –
Для ушей и для хвоста…


***
-П.И.- № 3

Одичалые погоды.


Одичалые погоды – В сердце бьются –
…Сердца такты
(Внесомненны эти факты –
ни по стари, ни в нови…)
- Востихийно остаются –
Что Ее озвучат чувство –
- Большего – и нет искусства –
- Сотворения Любви…







/… Зарисовка/


… Вокзалы, те, что железнодорожные, особенно близ ночной поры – навевают тревогу, а уж если – да с гудком паровоза, чье эхо раскатывается до самого глубокого забвенья – так вообще – жуткая тоска. А потому… или же - /от того/ что проникнуты вокзалы яркой впечатлительностью многочисленнослезных расставаний – на долгие расстояния – и во времени тоже. Таковая атмосфера нагнетания чего-то /волнительного/, оборачивающееся предчувствием /неизбежного/ - не развивает и разноликая радость вокзальных встреч. А все почему?... – радость-то люди в страстных объятиях с собой уносят – за столы накрытые, да постели едва ли разобранные ввиду неудерживаемости чувств,.. а печаль пытается всяк здесь, на вокзале оставить – ведь и так ее кругом – не захочешь, да повстречаешь. А печаль, она ведь и не девается никуда – так и гнездится по закоулкам вокзала, да постанывает у кого-то над ухом. Не отбрыкнешься от нее, не прогонишь – лишь /отвлечешься/ - радостью, или большей печалью своей.

…Вот снова далекий гудок… - чего он предвестник… - сердце каждого томительно замерло… и понеслось, понеслось /биенно/ - навстречу – каждое – своей судьбе… А судьба вот уже – она тут как тут – громогласно /объявляется/ - «Граждане встречающие, будьте осторожны…»








/ Природа формообразования/


… Она /находилась/ в Его положении. Он /находился/ в Ее положении. Предположительно, в результате их /причинно-следственного/ соположения – Она оказалась в /размере/ девятимесячного периода /исключительности/ своего положения. Создавшееся положение размеренно увеличивалось – ища /выход/ из положения… И нашло-таки – огласив обретенную свободу – пронзительным криком. /Мнимость/ обретенной свободы - /новое формообразование/ - ощутило тотчас – как только Его заткнули чем-то большим и теплым (таким родным по восприятию) с с /благо/сочащейся мягкой пипкой… Теперь это будет /философски/ значиться – как /положение вещей/.













…Она обжигающе-шумно выдохнула Ему в прохладное ухо: «Спокойной ночи». Он даже вздрогнул, а Она уже спала. Ее лицо было /само по себе/. А Его лицо принадлежало болезненным мыслям – которые отражались в нем – искажением. «Больше не уснуть», - ощутимо шевельнулось сознанием. Явность шевеления жаром на мгновение отозвалось кожным покровом – и в тот же миг физиологизировалось в испарину. Форточный сквозняк еще более подчеркнул неудобство испаринской сущности. Он стал замерзать – от прохладного. Замерзание шло от мыслей, тогда как телу – было в общем-то терпимо. Сон уже улетучился вовсе. Его весь /поглотила/ гудящая рядом жена – руки которой, как и голова – тоже стали как бы /сами по себе/. Он окликнул жену – Ему отозвались лишь Ее ноги, холодными ступнями прижавшись к Его ногам. От досады Он так сильно закатил глаза, что испугался – как бы они там не остались. К счастью, глаза возвернулись /видом/ будильника, который показывал – уже 3 часа ночи. Он зябко /поежился/, потревожив сиим телодвижением прикорнувший было на нем озноб. Озноб, россыпью обнаружившись сразу во всем теле, мгновенно сполз в одно место – то была область сердца. Там он обернулся ежиком с ледяными иголками, который резвой опрометью ринулся – колоть – то тут, то там. Ворочаться было бесполезно – стремительный ежик выскальзывал из-под наваливающегося на него бока. Он вертелся на постели ужом – гоняясь за ежом, сбил в кучу все простыни и уронил на пол жену. Жена глухим /однообразием/ прозвучала где-то за рамками супружеского ложа. Тут Он пришел в себя и, почувствовав невероятное бессилие, - ощутил, что весь взмок – словно замоченное белье – так (в общем-то заодно – Он вонял). Бессонница по-прежнему глумилась над Ним различными температурными нюансами своего воздействия на /еще бодрствующего/. Бодрствующему от навалившейся жары было тесно в постели даже одному – жену Он так и не поднял.
… Он высунул голову в форточку и устремился взглядом к потухающим звездам. Звезды затухали предрассветием. Рассвету только что стукнуло – 6 часов. «: часов бессонницы, - подумал Он. - Это иной раз ровно тот временной отрезок, за который можно разочароваться так во многом». С довеском этой мысли Он почему-то обернулся и взглянул на жену, которая куксилась на холодном полу, под струями утренних сквозняков. В Ее сонном теле дрожже-дрожноподобно зарождался /ежик/.





/Природа самоощущений/


…Обилием шершавой грязи – подступившей к Его /горлу/ - Он ощутимо проникся как-то вдруг… Ощущение было многослойно. Дыхания оставалось – лишь на принятие волевого решения или мольбу – по своей душе. Он выплакал /нерастраченность/ слез – на растрескавшийся /бездуховностью/ окружающий мир. Теперь все стало мутным – до муторности – хотя Он влажно скользил ладонями – усердно протирая /все/ вокруг. Было невыносимо в /оплавленных/ размытостью ориентирах. Тогда Он взял – и разбил мир – ударом кулака – направленным /вглубь от себя/. Ссыпавшийся осколками мир – сильно поранил Его руку… Теперь Он не видит ничего – кроме своей забинтовано-саднящей руки… - Ему просто стало не в чем - /ОТРАЖАТЬСЯ/.



/РАКУРС/


…Он спал, Она – ела, кошка играла кисточками пледа, чайник – кипел…
…Она спала, Он – ел, кошка терлась об Его ноги, чайник – кипел…
…Кошка спала, Он мыл посуду, Она пришивала кисточку к пледу – отыгранную спящей на пледе кошкой, чайник – кипел…
- Без /чувств/ - вся эта /механическая предсказуемость/ - была бы обескровлена – даже на самое что ни на есть /худоконечное желание/ - ставить на плиту чайник…






-ПМ-
…Он не любил того запаха, которые оставляли на Нем женщины. Некоторые запахи были особенно стойкими – они не смывались водой и не выветривались ветром. Время от времени – они назидательно-издевательски откуда-то сочились – уличая в давешнем грехе. А бывало – их было сразу несколько – от разных женщин – словно они до сих пор, пусть так жалко, - однако пытались /бороться/ - за вечно /похотно/ кающегося зловонного кобеля. И действительно, когда Он /несмываемо/ смердел – таковым себе и казался – женщины же представлялись Ему - /дразнящими суками/. /Это – о теле/, к душе – Он имел особые претензии. Точнее, не к внутренне-идеалистическому /чувствованию/ самой души – но, к тому /стыдливому мякишу/ - коим она все более и более становилась. Его, этот самый /мякиш/ - пережевывали и сглатывали, затем – отрыгивали, и – снова пережевывали. И, естественно, весь этот /физиоустыдительный/ процесс сопровождался -изжигающим остатки души – раскаянием: за помыслы, за содеянное, за прикосновение, за взгляд, за ночную эрекцию (неконтролируемую)…
…А как же быть иначе?.. – когда искренность – понимается как /грязный намек/, прикосновение – как /липкое домогательство/, поцелуй – как апогей /обнадеживания/ в чувствах… И если даже объяснения проходят /вкривь и вкось/, что говорить о самих отношениях? И безразличным Он быть не мог – Ему казалось, будто бы опутала теперь Его /заблудшая/ душа – путами нелепой зависимости от той ответственности, которую Он якобы на себя возложил - /сблизившись/ - с женщиной. Так Он и жил: для себя – очень сложно, для других – не очень понятно - /стыдясь своих чувств и оправдывая свое бесчувствие/… Жил – как гнусный искусственный букет – надушенный (за версту) – дешевыми ароматами хитрожопого кокетства. Хотелось взвыть, глубоко поджав хвост, выть всею /беспросветностью/ положения – во всю вселенную,.. (но, если это кажется слишком масштабно), то хотя бы – во всю /Ивановскую/…



***


ЛЮБОВЬ – это счастливая ЖЕРТВЕННОСТЬ


***
/Об истинной безмерности и
искусственной ограниченности/

…Еще не чувствуя – Ему казалось, что Он многое о /любви/ представляет… Единожды почувствовав – осознал всю превратность своих представлений… Действительно /чувства/ не поддаются осмыслению человека… - лишь /самовыражение/ чувств посредством человека – ведет к осознанию человеком этих чувств. (Где осознание – степень индивидуальная и посему – для общего осмысления – весьма относительная). А кого они ищут – те их пытаются формулировать – испытывая потребность в чувстве.






… Он читал вслух стихи – про холодную осень. Окружающий Его воздух – синел – на глазах – от холода. В конце концов все - /иссиня обледенело/ и опало… Даже листы из поэтической книги. Густо шурша метлой, Он критически-деловито – сгреб кучей - /облетевшее сроком/. Поджег… Поджегши – протянул руки к жарко-красному ореолу потрескивания – обрамленного зреющей темнотой. Дымок ласково вился сквозь пальцы – как будто седеющие пряди легких волос. Пряди – опадали где-то там – в бездонье стынущего неба…
«Время писать о зиме – вдохновенноморозным вздохом», - подумалось Ему…






/АУТОЭРОТИЧЕСКИЙ СИМВОЛИЗМ/

… В привлекательно-углубленный пупок чувственно покачивающийся /волн/ительным дыханием тела – влажно вонзился - утомленный страстью язык. Пупок, /трепетной капелькой/ булькнул вглубь глади живота – не оставив на его поверхности даже кругов. Язык /клюнул/ в пустоту былого /восторга/… И, не переведя дух – осязательно ринулся – во след /канувшего/. Прерывистой /волной/ страстного выдоха пупок уже выбрасывало на иссохшие /желанием целовать/ - напряженно-ищущие/ губы… Язык едва успел улизнуть от такого напора – влажно оставив на смуглом животе – проблеск /грядущего/… Губы /брызнули/ пронзительностью соприкосновения – разлетаясь /краплаковокрасными/ брызгами – уже несдерживаемого влечения…
……………………………………………………………………………………………………
Несмаргиваемостью разноцветья чувственных страстей – время стояло и скромно ждало… Закрылись глаза… и только после этого /прослышалось/, как оно встрепенулось и поспешило в /новый караул/ земных удовольствий…



***

Человек, способный видеть себя /со стороны/ - еще ни сам по себе… - поскольку - /сторона/ - есть фактор второстепенный…



-ПМ-

…Свирепо отсморкнувшись - /выпукло/ - едва не обезглазившись от натуги – Он, с неподдельным интересом, изучающее рассматривал – простудную узорчатость своих соплей, что зримо отпечаталась на платке. Она застала Его - за этим очень личным занятием. Он, вздрогнувши ответствием на сие /застание/ - виновато улыбнулся – большей частью – вглубь себя. Она, стараясь /причинно-женственно/ развеять Его тягостность от непреклонного характера свершившейся событийности - /взяла/!!! да и взяла из Его мечущихся рук влажноиспачканный платок с полинявшим (от многочисленных застирок) детским рисунком… и аккуратно, ничуть не брезгливо – сложив его вчетверо, бережно положила Ему в оттопыренный карман пиджака. Внутренне Он рыдал – от любви к Ней, а внешне – глупо улыбался, застенчиво отводя глаза от /происходящего/.
…Так начиналась их искренняя ЛЮБОВЬ, где искренность расценивалась – как /обращение/ к самое себя, а /самое себя/ понималось – как адекватность ближнего…






/-Метафорический СюрПОНТин-/
… Темная струйка, извивающейся в вечернем асфальте мочи – была виньеточна. В ее внешней /художественности/ было что-то непристойное, может быть, даже циничное. Она все ползла и ползла – потому что - /не было больше сил – чтоб удержаться/ - и не ползти. /Сверху/ она напоминала – не очень-то затейливый лабиринт. Так себе – после третей бутылки пива – можно /выдать/ и что-нибудь- помудренее…
…Девушка была трезва и посему – долго пугала мужской извилистостью своеобразного самовыражения. Предчувствие /конца/ - Ее не обмануло. Когда они /окончательно и бесповоротно/ столкнулись – Он сделал вид, что это вовсе не то, что Она думает. Застегивая ширинку и бестолково-вызывающе глядя Ей в глаза – Он так и сказал: «Это не то, что ты думаешь!...» Все было до того нелепо, что Она даже не чмокнула Его - в Его же мятую щеку. «Почему Он соврал мне?... Почему?» - зачем-то вслух истерично проголосила Она – не менее истерично уставившись в Его обезумевшие глаза. Он даже оглянулся в некотором смятении своих /попранных/ казусом чувств.
… А ведь именно в этот вечер Он намеревался Ее /осчастливить/, - /чтоб до гроба и чтоб в один день/, и, между прочим, даже не в шалаше, а в однокомнатном кооперативе. Ее же /устремление/ к семейному счастью именно в этот /подмоченный/ вечер опаздывало, а Его /желание/ быть услышанным – изнывало бессловесностью… Чтобы хоть как-то не утерять его в многочисленных скрижалях мужской /обиды/ - Он /в некотором смысле кое-какого бессмыслия/ - употреблял внутрь. С дури-стати – как говаривают в народе – Он малость перебрал. Возникла /естественность/ неуемного физиологического неудобства. На миг Он даже пожалел, что пил… потом – подумал, что успеет… Далее, неотвратимая /событийность/ стремительно раскручивалась – безутешным, вышеизложенным образом.
…В свой однокомнатный кооператив Он /взаимодоставился/ - один. Включил свет, огляделся, прошел в туалет, понял – что /уже/ не хочет, /в сердцах/ - порывисто и шумно смыл /отсутствие надлежащего/ и пошел спать. Ночью Ему снилось, что Он сикается в штаны…и, пробуждаясь мимолетно, Он думал о том, что лучше б – так оно и было…






… Ему было очень грустно. Да еще и ветреный вечерний дождик – проблесковато поеживал заоконную листву. Когда Он включил свет – сырое заоконье сменилось - /предсказуемо-желто/ - его отражением /во грусти/. Он выключил свет – и тотчас – стало стыло… Включил – грустно. Выключил – зябко… Включил – безутешно… Тень метнулась по стене – его поворотом от окна. Он пригласил тень на танец. Тень, переламываясь /немыслимо/ - угловатостью мебели – ускользнула-таки от него – в темноту коридора. Он вышел, позвал ее – но она не вернулась. Можно было бы /повоевать/ с теменью коридора, но наступала ночь, а против ночи бороться – бесполезно. /Родственность/ теней, коридорной тени и самоей ночи – была весомей его тусклого желания избавиться от грусти. Его грусть была /полинявше-бирюзового/ цвета. Это все, что осталось от пышно-пенной бушующей радости, которую он пил хрустальными фужерами сразу из нескольких бутылок с шампанским. Последнее внутреннее /шевеление/ радости – улетучилось долгой отрыжкой. Отрыжку завершала кислотная изжога – стервозная спутница похмельных ночей. Телефон сфокусировал в себе – всю вселенскую тишину. За стеной – пели, плясали и вовсю принимали телефонные звонки. Тогда же ему в голову пришла своеобразная мысль – что было бы, если бы он вдруг стал ночным мотыльком и, устремляясь к свету в ночи, - более иной раз вероятному, чем вся жизненночеловеческая целеустремленность – забыл о своей грусти. Он /вспорхнул/ с дивана с закрытыми глазами. Еще не открывая глаз – ощутил привычную обремененность /самим собой/. Открыл глаза. Сел на корточки. Потужился. Захотел то – о чем даже не помышлял. Отсутствие спсобности к вероятности /перевоплощения/ - явно издевалось над ним. Пошел – лег в постель. Почему-то в постели пришло чувство – неотвратимой старости. Даже прослезился. Капли дождя ударились в подоконник – слезы впитались в простыню. Дождя было больше, чем слез – это отчасти порадовало. Эгоистически. Захотелось, не менее /эгоистически/ - умереть – оставив по себе – грусть. Грусть, переданную по /духовному/ наследству. Он глубоко вздохнул – задержал бездыханностью воздух – и - /выдохнулся/ наружу. Он так напугался – отсутствия ощущений, что лишь незримо, даже для самого себя, метнулся /туда-сюда/ и … все. Это была /осознанность/ нематериального. Люди – считают это - /пустотой/. На кровати лежал заплаканный человек – заметно бледнеющий. Он видел себя остывающего – не чувствуя этого физически. Видел и с ужасом осознавал – что в этом /измерении/ - не может повлиять абсолютно ни на что – происходящее среди людей. То, что людям давалось как бы /походя/ - неосознанно – в силу своей сиюмгновенной простоты - /отсюда/, из /пространства/ нематериальной осознанности – казалось невозможным. – ВОТ!!! Откуда начинается действительно вселенская бесконечная грусть с неминуемыми отголосками грядущей /тоски/ - со /способности/ сопереживать и /невозможности/ влиять, изменять/человеческий ход вещей/. И все это – возведенное в степень /бесконечности/. Сэкономленная на /земле/ сердечность - /здесь/ оборачивается тяжким бременем гнетущей нерастраченности…
…В этом /новом/ положении – он вдруг почувствовал - /кромешное одиночество/. Ничего /себе подобного/ он не видел и не чувствовал. Возможно, мелькнуло /осознанно/, что следует еще осмотреться, адаптироваться – однако, сия утлая гипотеза не была столь оптимистична – чтобы не замечать внизу свое /умирающее/ тело. Первый раз в жизни он взглянул на себя со стороны - /как бы по-матерински/ - особенно искренне и без эгоцентрических самолюбований. Да и любоваться-то – признаться, было нечем. Зато – в силу своей новой /природы/ - он видел – далеко насквозь и его передвижения в пространстве материальных границ – были несопоставимы ни с чем по своей скорости и устремительности. Еще /формулируемое/ желание – мгновенно являло ему – мгновенно являло ему - трансформированность /желаемого/ - в объективности сущего… Думая о своей жене – он уже был рядом с ней – в другом, далеком городе, где она находилась в скучнейше-вынужденной командировке. (Она закупала партиями мужские носки – которые потом заботливые (до неоригинальности) женщины дарят своим мужчинам на 23 февраля – один раз в год – день смены нижнего белья!) Жену он наблюдал - за сосредоточенным занятием пересчитывания упаковок с гнуснооднообразными носками. Он чувствовал, что она не чувствует, что он уже умер. Сердце ее билось ровно и спокойно – мерами галантерейных количеств. Он орал ей в ухо – что она - /уже/ вдова, и что - нерастраченность ее к нему чувств – чревато раскаянием не только на земле, но… жена не внимала /вьющемуся/ вокруг нее тревожному предчувствию и даже мило улыбалась какому-то перхотному мужикашке, что услужливо подносил ей все новые и новые упаковки – убогих изделий N-ской чулочно-носочной фабрики. И вообще, если бы того мужикашку хорошенько почистить от вековой перхоти – он сам бы сошел за поношенный носок… - так, на /разочаровательное/ прощание с женой - остроумно подумалось ему…
…Во /след/ующий миг он уже был опять у своей постели – там было все более бледно и мертвенно… Явность, болезненная явность отчаяния – очутила его в детстве. Там, в старом крохотном дворике, он увидел себя и своих приятелей – все – он и они мирно росли – в /сорокалетнем/ периоде от настоящего.У людей – это было /прошлое/, а здесь – самое что ни на есть /настоящее/. И вообще, ему наконец /открылось/ - что в /нематериальноосознанном/ измерении – нет ни прошлого, ни будущего – лишь /настоящее/. Оказывается, одна, другая, третья /историческая эпоха/ - были /запараллелены/ между собой с устремлением в бесконечность. Возможно было оказаться в любой из них… - ни на что не влияя во всех /параллелях/ одновременно – люди рождались и умирали… , вновь рождались и вновь умирали, и никогда, понял он вдруг, - не будет этому конца… Да и какой /конец/ в бесконечности? Ему почему-то стало как-то не по себе – когда он подумал, что может /родиться вновь/ в той же старенькой (тогда еще новой) квартире, ходить в ту же среднюю школу и прожить ту же /серую/ жизнь – НО! – уже /по-человечески/, а не просто так… На его глазах – во всех /параллелях/ - неминуемо рождались /помершие/ некогда на этих же параллелях – недочеловеки. Рождались, чтобы стать тем, кем положено… А умирали, между прочим, /всякие/ - однако, с «высоты» его /нематериального/ полета /оценочная/ истинность смерти – еще не открылась. Кстати, он неминуемо поймал себя на обращенной /уже не ведомо к кому мысли/ - что и не хочет ничего /познавать/ - /здесь/… - всячески желая по-человечески дожить там!........................
…Сфера /нематериальной осознанности/ как-то упруго изогнулась, втянув в себя, словно в воронку, /глаголющую раскаянием незримую местечковость/ и мембраноподобно возвратясь в исходное состояние(оптически вернув к реальности окружающую действительность) – сонаправило /межизмеренческую безликость/ - к недвижимому телу. Тело вздрогнуло - /сознание материального/ вздрогнуло телом… С трудом переводя глубоко раздышавшийся /дух/ - он осмотрелся. Все как всегда – никакой прозрачности и полное отсутствие запредельного устремления. Даже – за пределы кровати. Однако, надо вставать - /оправдывать/ вновь оказанное доверие… /высокое/ доверие.
Вялое пошатывание вело его на кухню. Только здесь он заметил, что к нему бесшумно-серо вновь /подлизывается/ его тень. Он умно улыбнулся. Попил воды, позвонил жене, достал из холодильника водки, налил – и – выпил – поздравив себя с /Днем Рождения/…





***
/Худшее проявление государственности/

/Личностная обезличенность/ - это молчаливое позволение - /не любить/ себя.





/…Вероятность…/
Внешний вид человека – своего рода /ответственность/ - перед окружающими – за правильность понимания – мира внутреннего. Таким образом, если вдумываться – ЭСТЕТИКА – есть /возможность/ ПРЕКРАСНОГО заявления о сути. Точнее – одна из возможностей есть – заунывноумствующие, есть – болезненно-силовые… Эстетика же – словно синоним - /гуманного естества/ (ведь первое и второе из вышеперечисленного – также естественно свойственны /природе/ человеческого самовыражения),.. где /гуманное естество/, возможно, именно та самая /красота/ - покуда еще спасающая МИР.


***
/СловоОБРАЗование в
СОобразНОСТЬ/

Зыч – сиреневоимя – ей
Черноглазосиньраскосие
Глянцево-белки-инеевы
Смольнотугокосая…

Разбежалась – и бултых… в меня –
Я волной ее нежно подмяв –
Собой увлекаю в пред/чувственность/ дна…
Я – ей – не один
Мной – она – не одна…





-ФАКТУРА *–
… Ни та, ни другая – не могли /разделить/ с ним сомнения в отношении /выбора/ - основанного на непреклонности /природы/ сравнения – его взгляда на окружающий мир… Он, /безутешно/ восторженно /сравнивал/ их прекрасные спины и животы – и, от неразрешенности чувственных дилемм - /зримо/ вял /на корню/.
… Нерушимо /прекрасные/ девушки заметили-таки – характерность его драматического /увядания/ - и – были таковы – в полном расцвете /невероятия/ своих животов и спин…
…Теперь он /сухо/ поглядывает на /окружающее/ - экономя малые силы… что пригодны лишь - скрипучего созерцания…
___________
* Каждый сюжет /ассоциативно/ имеет свою контурную фактуру, которую составляет – ЦВЕТ



- Цветность бирюзового –

…Спустя необъяснимо гнетущие эмоции, которые весьма непрозрачно, составляли /полотно/ Ее времени – Она, наконец, поняла, что со/живет/ с /Ним/ - лишь благодарной памятью о счастливом былом. Настоящее же было пропащее – словно болотная топь…
…Как-то вдруг – молниевоподобная внезапность ее мысли – пообещала Ей – грядущность бурного /разрешения в /свободу// - от стискивающе тугой затянутости - /серостью/, /грубой/ серостью временных отрезков… - Прошлым жить с /одним/, настоящим - /с другим/.., будущим – ежели даже оно будет совсем одиноким – сознанием того, что - /не/ изменяла своему представлению о /здравом смысле/ всеобщей /житейности/, /житейности/ уютносветной, с запахом жареной картошки, с обнимкой на диване у телевизора в легкой дреме… ласково-прикосновенно друг к другу…
…Вот и /все/, что Она хотела от жизни и за /что/ могла б отдаться этой жизни безоглядно и в некотором смысле – даже чуточку /безнравственно/.
…Однако, эта была лишь /частность/ - Ее порывистогрудая частность – несомненно - /разумноэгоистическая/ - не корректирующая, но лишь /естественно/ дополняющая – /общее/ устройство мира (иной раз плюющего на всю природу /житейского/).
… Они (мужчина /прошлого/ и мужчина /настоящего/) – пригласили Ее на пикник – на торфяные болота. Чего-то там жарили, пили сугубо водку (дамам – вино!), много танцевали – даже втроем… Потом, еще перед тем, как пописать на затухающий костер, - они, вдвоем, дружно раскачав /Ее/ - за ноги и за руки – закинули восторженную даму – далеко в болотную топь… Туда Она плюхнулась, грязно забрызгав их белые рубашки с протертыми старостью носки воротниками. Даже костер огненно зашипел, выструившись в сизое небо струйками пара.
… Мужчины, взявшись за руки, басовито смеясь, весело убегали прочь – прыгая через венозную корневитость шумных деревьев – по-детски непринужденно… И было это похоже на ту /свободу/, о которой давеча мечтала Она… - но, только лишь похоже – поскольку /прошлое/ и /настоящее/ - логически несовместимы… Да им этого и не надо…



***

УМ – непрозрачен, иной раз даже /истерично/ - для самое себя, но вот /сквозь/ безумие, в конечном итоге – трагичность – проглядывает неминуемо.


***
-М-
Неосознанная /естественность/ вздоха – допустима лишь при /факторе/ свежего воздуха. В противном же случае – предполагается «фильтрация» сознательным контролем… Так и /среда/ личностного обитания…


***
…Во плаву /по течению/ - миг увлеченья - /природой течения/ - суть /предназначения/… Теперь, - /увлекаешь/ собой…









-ПМ-

…Упорство.., настойчивое упорство ее вездесущих речей на /сущий/ предмет человеческой отчужденности (где конечно же подразумевалась семья, все остальное – лишь как высокопафосное интонационное созвучие, необходимое для большей убедительности подачи) – сначала /обрело/ некоторую монотонность, а затем и вовсе слилось с фоновой предсказуемостью звуков /междуусобной/ квартирки.
- Эгоизм – действительно /повод/ к отчуждению…
- Непримиримость к эгоизму – не менее /повод/… Таким образом, /поводов/ было больше, чем – мнимолицеприятных факторов внешнего спокойствия…
- И зачем казаться?... – нервозно говорил Он.
- Ну неужели так трудно?.. – грациозно выпаливала Она…
- Как хорошо, что есть двери… (Он)
- Как ужасно, что они вечно закрыты… (Она)
…………………………………………………………………………………………….

- Он был /вещью в себе/ -
- Она /была вся из себя/ -
… Их любовь проникала болезненностью за взаимотерзания. Сострадание могло истлеть – в привычку терпеть и истлело… Он перестал замечать Ее /речи/… - вытерпел раскаяние…
-Какая жалость, - думал Он, - лишиться Ее голоса… Какая удача – не слышать Ее речей…
……………………………………………………………………………………………….

- Что происходит с людьми, которые что-то /теряют/ друг в друге… Они просто /обесцвечиваются, обесцениваются, обезличиваются, обезображиваются, обезразличиваются/ … друг для друга и, причем, взаимно…
………………………………………………………………………………………………….

- Он Ее не слышал – у Него нет ушей
- Перестал замечать – нету глаз
- Перестал чувствовать – нет сердца
- Перестал любить – нет души…
………………………………………………………………………………………………….

… Окончательно и бесследно /взаимоизничтожившись/ друг для друга… они, спустя некоторое время /проявились/ на других свадебных фотокарточках – восторженно – цветным отпечатком своей /неумолимой/ внутренней природы… Таким образом, /не исключено/, что – продолжение следует…







***
-6.45-
Так тихо, тепло и уютно,
Что нет воли куда-то вставать,
За окошком – промозглое утро…
Ну, а здесь – с одеялом кровать.

Снов отрывки повсюду витают
В мирном тиканье чутких часов
Темень комнаты медленно тает
На ресницах совсем невесома –

Кружевная растрепетность дремы –
Вот вспорхнет – и была такова.
Обнажится вмиг – явь растрезвонная,
Взлихорадится ей голова…

Нет! Задерну плотнее я шторы,
Безупречно оставшись лежать –
И сознанье тем самым – прозреет не скоро –
Чтоб спокойствия – душу лишать…







/Беспросветно ЛИПКО/

… Он плюхнул в белизну тарелки горчицу и со /смухордившимся/ удивлением посмотрел на /это/ так – словно на тарелке лежала вовсе не горчица – но лишь внешне ее напоминающее… Он даже брезгливо принюхался, морщинисто сгрудив нацелившийся длинный нос…
…Она, глядя на Него недоуменно, тоже – перевела свой голубовато-легкий взгляд на ляпок горчицы на белой общепитовской тарелке. Легкость взгляда от соприкосновения с /похожим на это/ - упорхнула, а брови натужно изогнулись вопиющим вопросом. Не надо было даже слов – да их и не было. /Услышав/ все это – официант, как горнолыжник, виляя между столов, заспешил к ним. Его маслянистая улыбочка, такая же затерто-лоснящаяся, как и «бабочка» в вороте рубашки - /уползла/ в угол полураскрывшегося темнотой рта. Тысячи раз не обращая на это вертлявость своих глаз – он таки - /сфокусировался/ на данности обстоятельств.
… Он и Она выпятились из-за стола, елозя стульями по полу – неотвратимо-безотрывно глядя на /тарелку/. В таком полусогнуто-удрученном виде они захлопнулись дверями кафе из виду… Официант же, скользнув исподвольным взглядом по окружающему пространству посетителей – взял бело-фаянсовую окружность с говеным – посередине - /шлепком/ и, нарочито торжественно грассируя меж столов /в обратном порядке/, удалился на кухню…
…Кухня визжала от восторга, но этого уже никто не видел и не слышал…




-СюрПОНТин-

… Даже до Его пробуждения – уже с самого раннего утра – все было /на грани/… -На грани неотвратимости дождя. Погода буквально набухала на глазах, буквально сочилась /ощущением неминуемого/… - было очень влажно и хотелось плакать – даже во сне…
… Дождь уже давно чиркал по стылому стеклу /безопасностью соприкосновений/, сливающихся в размытость – когда Он проснулся. Он полудремно потянулся – напряженно ощутив внутренне тугую вибрацию отдохнувших за ночь мышц. Провел по лицу ладонями и,…словно ожегшись, отнял их от лица… - болезненность нового назревшего прыща /ужалила/ нервом отчаяния – в давешне ночное спокойствие. И – его, этого ночного спокойствия – как не бывало. Он порывисто выметнулся из постели к зеркалу, оставив во след себе незримые клубы спрессованного за ночь под одеялом ярко-юношеского духа - томительного полового созревания. В правдиво-безучастном зеркале – Он увидел свою /трещащую/ прыщами, заспанную рожу. Треск перезревших прыщей был настолько явственен, что Он даже смаргивал Его /убийственной/ неожиданностью. И тут случилось то, чего Он боялся /всегда/ более возникновения новых прыщей… - невесть откуда в воздухе /заморгали/ бесстыже-смеющиеся выпуклые глаза Его любимой девушки. Они просто-таки закатывались от смеха – наблюдая Его обнаженное /бедствие/. Он шуганул глаза хлопком ладоней, и они, брызнув зеленой искристостью в разные стороны, - исчезли. Последнее время Он неустанно должен был себя контролировать, даже - /как будто/ - находясь в полном уединении. Неусыпная слежка Ее вездесущих глаз – не оставляла Ему никакой возможности на внешне-/непристойное/ малодушие. Например, в ванной они ехидно подглядывали за ним – в щелочку между штор, на кухне – часто /проявлялись/ среди груды грязной посуды, а в комнате как-то раз Он обнаружил их наглющий отблеск – прямо-таки под своим душным одеялом. Однажды Он гневно обрушился на /полноцелостность/ своей пассии – высказывая Ей ноту /интимного протеста/ за Ее бесцеремонное /востроглазое/ вторжение. Целостная девушка угрюмо выслушала Его, затем – вспыхнула полными щеками, назвала /озабоченным/ и – неделю не отвечала на Его телефонные звонки. С тех пор Он стал воспринимать отдельно: девушка – девушкой, а глаза – глазами; хотя где-то в глубине своего честного сердца усматривал во всем этом – некоторый /подвох/… Но…
… Итак, сегодняшнее дождливое утро было буквально обезображено разгулявшейся ни на шутку /дисгармонией/ гормонального уровня. Уровень – закипал, девушка – то бледнела, то краснела; /глаза/ беспрестанно таращились, личной жизни не было никакой, общественная, кстати, тоже хромала… В общем – и сегодняшнее утро не прибавило никакого оптимизма только что проснувшемуся молодому человеку.
… Он безразлично подошел к закапленному окну и стал смотреть /поперек/ мокрой и блестящей улицы. Машины /были/ - туда-сюда,.. люди, чуть медленнее, но тоже озабоченно; деревья просто покачивались, а за забором, что через дорогу, сидела мокрая статуя, вся потемневшая от невзгожей погоды. «Вот кому: что – прыщи, что – стихийное бедствие», - язвительно подумал Он своей всклокоченной со сна головой и пошел виртуозно бриться – ловко обривая малочисленные участки щетинистой кожи вокруг сонмов краснокипучих прыщей. День был – как утро… А под покровом дождливого вечера Он зашел в косметический магазин и, буквально давясь неловкостью, купил тюбик тонального крема для своего проблематичного лица. Придя домой и встав у зеркала в ванной, поминутно отмахиваясь от Ее заливающихся веселых глаз – Он густо наложил тональный крем пастозным мазком на свое страдальческое лицо и – стал похож на /повзрослевшую/ детскую куклу, которой какая-то нехорошая девочка повыдергивала половину волос. Оставшись эстетически недовольным своим /нелепым/ видом – Он отправился спать, даже не умывшись…
… Ночью Ему снились невнятные кошмары – будто Он женится на /Ее/ глазах, а женщина в /ЗАГСе/ , объявляя их /мужем и /просто глазами//, говорила также, что в человеке главное - /глаза/, а все остальное… - тут она своим взглядом недвусмысленно показывала на Его глухо застегнутую ширинку - /не главное/. При этом она как-то извиняющее улыбалась – как /физиологически/ бывает когда случайно невзначай – напоминают человеку о том, что всем доступно, а ему – нет… Он же в это время, даже в страшном сне, безотрывно смотрел на волнительно-пронзительную линию между ее грудями, лежащими как в корзине в глубоком декольте… И когда вскричали «Горько!», Он почему-то бросился целовать именно эту грудь, грудь /брачующего должностного лица/ - забыв про грустные глаза своей девушки, с которых капали золотые как кольца слезы и утопали в ворсистом паласе… Он даже проснулся от Ее /вопиющей печали/.
…Рассвет был мутным и серым – словно с похмелья. Утвердив, в который раз, сконцентрировано-мускулистым потягиванием молодую плоть, Он, не открывая глаз, осторожно коснулся своего лица и… О, ужас!... Что это? Руки ощутили своим прикосновением – нечто жесткое и холодное… Вскакивая в панике с постели к зеркалу, Он ощутил непривычный перевес своей головы. Она была давяще тяжела. Однако, все это были лишь неприятные ощущения… То, что увиделось Ему беспристрастностью отражения – сразило Его наповал. Он упал буквально – во весь рост – на пол, ударившись головой о батарею так, что гулко прогудело по всему девятиэтажному стояку. Но боли Он не почувствовал вовсе. И пусть – это было бы состоянием действенного аффекта, которым затормаживаются рефлексы… - дело оказалось в другом… На месте Его любимой головы – была голова статуи с соседней улицы. Это и подтвердилось посредством осторожного, но детального ощупывания того, что теперь /составляло/ сущность Его головы.
… Он неуверенно поднялся с пола, поддерживая /голову/ обеими руками. Волевым усилием продвинулся к зеркалу.
… Голова статуи естественно-физиологическим образом следовала от Его шеи и была стара и местами облуплена. В частности, у нее был глубоко отколот кончик носа и часть левого уха. Видимо, когда-то она была выкрашена темно-серой краской, которая теперь, в тепле квартиры, начинала слоисто отколупываться. Глаза статуи были стояче-бессмысленны, но почему-то все видели. После /осмотра/ состояние паники стало граничить с фактором безумия. Полдня Он шатался из комнаты в кухню, охватив голову руками. Иногда Он истерически забывался, и Ему казалось, что голова просто замерзла – до бесчувствия. Тогда Он бежал в ванну и совал голову под кипяток, наблюдая, как на дно раковины в струях парящей воды падают геометрические осколки темно-серой краски…
…Пытаясь заснуть, забыться, очнуться от напастей изощренного бесчеловечностью сна – во сне, Он лежал и внутренне аналитически созерцал свой вчерашний день. Дойдя до момента несправедливого, от неосознанности, /упрека/ статуи в /бесчувственности/, Он вновь, теперь буквально /своей головой/ ощутил вседейственную силу мысли, способной трансформироваться в реальность. /Провидение/ усмехнулось – Его же мыслями – Ему же в назидание - /не суди!/
… Теперь Он судил себя. Суд был бредовый и несправедливый – это было не /наказание/ - это было /издевательство/. За наказанием – бывает и следует раскаяние; бывает, что само по себе /раскаяние/ - весомей и мучительней всяких /законных/ наказаний и являет собой ничто иное - как /истинность/ наказания… Но /это/ - издевательство – не могло породить ничего другого, кроме как кромешного озлобления, замешанного на изощренном цинизме – и действующем безоговорочно мстительно. Конечно же, бывает, что и /несправедливость/ наказания чревата проявлениями агрессии и злобы, но – не безоговорочно, а /избирательно/. «Злоба и злоба, - воскликнет находчивый заседатель, – какая разница?» - «Большая разница, милостивейший государь… В одном сучае – это протест и местечковое сведение счетов, в другом же, в случае /издевательства/ - это КАРА всех и вся – посыл осознанного самоуничтожения своей души на все человеческое, дабы не повадно было так издеваться /ни людям/ /ни над людьми/.» - «Вселенское несогласие, - кстати как заметит внимательный адвокат, - с проявлением гуманизма». И провозглашает себя /великий обиженный/ - /судьей поневоле/.
…Он вдруг очнулся, но уже не поднимаясь почувствовал, что никаких изменений не произошло. Был легкий вечер, еще совсем ранний и потому не проникнутый насквозь электрическим светом.
…Он лежал и смотрел в потолок. Лежа – не поднимая головы – казалось, будто бы все как и прежде – те же мягкие волосы, те же прохладные уши, сальный нос, пухлые губы… и даже прыщи казались безумно родными, что уж там говорить о нетерпимости к самое себя. /Ее/ тревожные глаза были неподалеку – они участливо смотрели на него и было видно, что разделяют с ним его /боль/. Он простонал что-то ласковое – голос был эхоподобный, как из тоннеля. Ее глаза наполнились в ответ на это золотыми слезами. Слезы капали в вечернее пространство – светясь им пронзительно ярко,… прожигая вечер насквозь. Они смотрели друг на друга и сквозь сумерки – объяснялись взглядами – во взаимной любви.
… Пока Он тревожно дремал, /Ее/ глаза не оставляли Его ни на миг. Затем Он уснул, глубоко канув в беспамятство - как это бывает после эмоционально изнурительных терзаний, так и не нашедших выхода.
…Утро. В окне жидкий туман. Комната. . Трагичность воспоминаний тотчас же совпадает с подтверждающими их ощущениями. /Ее/ глаз рядом нет. Он хочет плакать – но не может плакать. Решение - /разрешение многоэтажностью/ - сверху вниз – вниз /головой/… - головой об асфальт – камнем по камню – сознанием по… Здесь Он мысленно поставил предусмотрительное многоточие, не пытаясь /охарактеризовать/ сущность асфальта, зато Он даже с некоторым удовольствием представил себя лежащим /вдалеке высоты/ с разбитой обескровленной головой, куски которой разлетелись /внутренне белым/ по /внешне черному/. Дети будут им потом рисовать стрелки (везде, где ни попадя) – играя в «Сыщики-разбойники».
…Он медленно, словно раздумывая, поднялся с постели, на которой сохранился отпечаток его /страдания/ и вперив пустые глазницы каменной головы в зеркало – с неистовой силою – спустя отчаянный вздох – ударил твердостью лба в податливую хрупкость стекла… Отражение вздрогнуло и звонко ссыпалось на пол - /природа/ зеркал подразумевает память на /состояния/, что время от времени /искажают/ чужими чертами чьи-то лица… Теперь /все/ остро поблескивало у него под ногами. Хрустя осколками, Он подошел к окну. В окне прозрачной белизной тумана текли красные струи… - отчего-то щипало глаза. Он протянул руку к раме окна. На руку горячо упала крупная красная капля – одна, затем – другая… Боль… Он поднес руки к голове – кровь – голова чувствительно саднит… Он бросился на пол к осколкам битого зеркала. Мозаичность осколков сквозь капающую на них кровь – фрагментарно угловато донесла /путанную суть/ разбитого лица… Его лица…
…Ванная. Холодная вода. Жжение. Розовая вертящаяся воронка в стоке раковины. Звонок в дверь…
…Он, держась за голову руками, словно боясь уронить – уже у двери. Замок. Дверь – на себя…
…Она стоит на площадке. /Ее глаза/ полны беспокойства и слез… Она сбивчиво говорит о каком-то /предчувствии/, кидаясь к Нему… Сквозняк уже открытого им окна – с силой захлопывает за Ней дверь…



***
-М-
Чувство /отрицаемо/ - не столько бесчувствием, сколько /чувством/ - в котором нет ответствия.







/ПРИРОДА ЧУВСТВ ВО ЦВЕТЕ ЭМОЦИЙ /

Глава 1 – Желтая –

…От ослика стремглав отпрыгнула /черная/ с длиннющими ногами тень и неистово ринулась - /сама по себе/ - слегка как бы дурачась - /ощущением/ высвобождения от материальной /статики/ своей /про-природы/. Тень скакала резво, точнее, подскакивала – слегка припадая на левую заднюю ногу…

Глава 2 – Беспросветная –

… Сам же пластмассовый ослик грустно стоял на пыльной полке – упершись взглядом в /проявленную/ снизойденность ночи… Задняя левая нога у него была – чуть обломлена… Его настроение – едва различимо - /минорно/ отзвучивалась тишиной.



***

Теней, серо-уплощенно выстроившись – вдоль стены – вдоль рассвета – как вдоль расстрела - /цинично спросили/: «Боитесь ли?»…
………………………………………………………………………………………….
Блекло, но непреклонно ответствовали тени о своем знании /грядущей обратимости/,… таяли - /зная/…
И даже на /пустом месте/ - среди бела дня – опознавалась – их скорая неминуемость.


***




Бессонница – словно долгая, стоячая вода с неизменным /отражением/ одного и того же желания – поскорее уснуть… И всякая душевная мука еще с вечера смердит влажно-затхлым духом этой /воды/ с предсказуемой явностью отражения… Иной раз, даже сквозь сон - /зримо – наносит/ - пото/МУ КА/к – все прозрачнее – призрачные сны, все трепетней,.. все /неувереннее/ - в своей данности.





***

- Молоко в кофе –

Даже перед своей высоко-реалистической фантазией /ее образа/ - он оторопело безмолвно стоял в робости – уповая на отвлечение от представляемого… Также он /прекрасно/ осознавал, что /обернись/ она явью – он стал бы – фантазией… Разность сиих /измерений/ - была своего рода /реальностью расстояния/ между ними…



***



… Походью скороритмичного подкаблучья девушка – еще /и/ успевала пристрастно оглядывать свое лицо в маленьком, кругленьком зеркале… - лицо, небо, деревья, /падающие/ углы домов – все дрожало – в отражении – а ведь страшно никому не было… И ни может проникнуться – только посторонний…



***


Характерная /разность/ в восприятии /одного и того же/ - например: настроенческое /видение/ дерева (оно – то в грусти, то – в радости) – весьма красноречиво дает осознать, что /человек/ - есть осмысленное /отношение/ к миру – сквозь /проникновенность/ ощущения ЖИЗНЬЮ, или же – сквозь /проникновенность/ ощущения СМЕРТЬЮ,.. в конкретно взятый момент /времени/.
P.S. /Отвлечения/ от самое себя – вовсе не подразумеваемо /природой/ человека. Некоторая /забвенность/ на Яву – ничто иное – как сугубая /одухотворенность/ чьей-то проникновенностью.



***

-М-

… Для мухи непонятная прозрачность /непролетного/ стекла в оконной раме,.. – что для человека /вопрос/ - в чем жизни смысл?..
- И тех и других – нутро – извечно саднит от /соприкосновений/… Маета – от видимой доступности /преломляющейся/ сквозь умо/зрительную/ несостоятельность… /Понять/ - что если кому-то и «приоткроется» - то БЛАГОВОЛЕНИЕМ СВЫШЕ …
P.S. И мух и людей касается…









ЭКСКУРС (Скрижали сущего)


Тяжкость /существования/ заставила искать человека – смысл – в утрачиваемой /природе/ жизни.
- Чем более утрачиваем – тем изощренней ищем…
- Чем более грешим, (становясь, неминуемо, «степенью» тяжкости существования) – тем изысканней оправдываем свое существование в /угасающих/ глазах жизни.
- И нет средь всего /этого/ «просветленных». Это лишь зависимые от своих желаний адепты… - мимикрировать, «слиться» своей сущностью с естеством существования – таким образом, как бы безоговорочно /приняв/ его и смиряясь с /этим/ - умерить тем самым /здравый смысл/. /Умерения/ сии в том, - что при теперешнем /положении вещей/ - болезненней /замечать/ и безболезненней внушать себе и вещать другим ради самоутверждения о /необратимости/ сущего. Однако же, самое /существование/ плевать хотело на все потуги мнимого «просветления», поскольку – оно, благодаря общим стараниям, - являет собой – ни /форму жизни/, но - /форму выживания/. Этого не /замечать/ - невозможно… А еще, невозможно не замечать /красных прожилок в грустно-угасающих глазах жизни/. Это - /признаки жизни/ - пусть усталой, но жизни; пусть разуверившейся в тех, кто ее попрал, - но жизни… Она в искренности чувств, которые /есть/, но которых принято стесняться, а что самое страшное - /упрощать/, /обесценивать/, - дабы не мучиться ими и не ответствовать за них.
- А есть и такие, что каются – за всех и вся. Таким образом, у /великих грешников/ мира сего – есть замечательные оправдатели – вот наилучшая в конкурсе /вселенского цинизма/ - конструкция /социально-одухотворенного/ /взаимо-«подвижничества»/.
- О безразличных и речь молчит: жрут да срут и еще вечно всем недовольны. Для таковых – что /жить/, что /существовать/ - все сплошное беспокойство; даже смерть – не избавление, но хлопоты да суета (не та, что /суета сует/… всяческая суета) – но суета обывательски – ко всему – нетерпимая.
- Художники и (прочие) поэты – тоже хороши… - /понапишут/, а потом вешаются и спиваются – сие, своего рода тоже /»просветление»/ - только сугубо практическое с элементами нешуточного трагизма и вездесущего протеста (большей частью – даже толком не сформулированного).
……………………………………………………………………………………………
- Теперь о /бесконечно/ хорошем… Это – о ДУШЕ. Душа постоянно нашептывает, истерично сорвав голос, в грохоте безумия человеческого /Аритма/ - как быть – даже в /свете/ закатывающихся глаз /надорвавшейся/ человеком жизни… Душа – еще шепчет… И если ее /здоровая природа/ - бесконечна, то /степень/ всепроникновенного воздействия – увы, нет…
«Как же, - возопят /предполагаемо-обделяемые/, - ведь – степень, да еще - всепроникновенная?»…
«Да вот так! Если человеку и /это/ практически недоступно, то /все остальное/ , да еще к тому же и /существам/ - и подавно…








-СюрПОНТин –
(Стилизация сна/

… Он засыпал долго и тяжело – было у Него ощущение, что Его /сыпуче/ засыпают /ассортиментным количеством/ всего пережитого за день. /Качественность/ количества была жарка и неповоротлива. Он прислушивался к своему сердцу, которое время от времени было /жалимо/ бодрствующим сознанием, - мыслью, что скоро уже вставать. Сердце – трепыхалось беспокойством, грудь воздыхалась порывисто-нервозно – но… ничего не менялось… Бессонница.
- Непредсказуемая внезапность сна была действительно /прекрасна/ во всей своей /вещей/ неожиданности – как, бывает, случайно увидишь женское лицо и понимаешь – что ни к чему ни тягостнообразные ухаживания, ни подчеркнуточопорные знаки внимания – уже ЛЮБИШЬ (ни смотря ни на что).
…Он проникся ко сну искренней взаимностью и углубился ею – в тайные прелести /обратного/ бодрствования…………………………………………………………..
…А затем Он вдруг проснулся… - лежа в своей прохладно-нежной постели под /спокойствием/ толщей сине-зеленых вод с отдаленными бирюзовыми всполохами. Уголки простыней и одеяла колыхались, словно плавнички рыб. Влажная тишина, слегка покачивающаяся перед глазами – убаюкивала. /Было спокойно – как задолго до рождения и сразу после смерти/.
…Он потянулся, едва колебля окружающую благостность. Прикрыл умиротворенно глаза и… - /пронзительно-яркий зигзаг испуга – подобно молнии среди кромешной тьмы, что (как взмах дирижерской палочки стихийности Божества) оглашает жуткие громы…/ - пронизал Его мозг вдоль и поперек. Сердце брызнуло /ужасом/, как будто на него наступили ботинком, а голове стало нестерпимо горячо…
… Судорожно вздрогнув, Он открыл глаза, которые тотчас заполнила нестерпимо щипучая муть… /Режуще-тяжелейший/ вздох наполнил Его легкие бульканьем - /выдавив/ из них маленький пузырик человеческого сознания…
… Осенний сквер. Пасмурно. Прохладные вдыхания запахов красочно разблекшейся листвы – по тротуару пятнисто слежанной… И все это сквозь /тончайшее/ предчувствие ЛЮБВИ… Долгая лужа…, из которой вдруг вынырнул и тот час же (словно испугавшись) лопнул – маленький пузырик(…)






- СюрПОНТин –
(Стилизация сна, утро того же дня)

…Он подошел к овощному лотку, аляписто разбитому среди улицы. Точнее сказать, Он пришел на запах слегка подгнивающего витаминизированного изобилия: мятых помидоров, расхристанной белокочанной капусты и прочего (той же поверхностно-оценочной характеристики). Запах был пронзительно впечатляющ. Более всего он /впечатлял/ тем, что ни /смотря/ ни на что – провоцировал аппетит.
…А день выдался голодный. Он долго стоял у лотка – примериваясь бесцельным взглядом несостоятельного кулинара. Снедь громоздилась в ящиках, продавщица – на ящике. Его пристальное внимание к подответственному ей товару – отвлекало ее от /отсутствия мысли/ - что было сфокусировано немигающим взглядом в несуществующую в пространстве точку. /Чем больше рассредоточено людское внимание – тем множественней в пространстве подобных «точек». При их соединении образуются незатейливые геометрические фигуры, которые в ином измерении красноречиво знаково свидетельствуют о состоянии интеллекта человечества в целом. Вероятно поэтому «параллельные миры» так охотно бесконтактны с нашей глобальной, мягко говоря, незатейливостью/.
… Продавщица взглянула на покупателя – как на что-то /убогое/ и, цыкнув языком, помотала головой, что было характерным свидетельством ее полного пренебрежения.
…Он, ничуть не обращая на нее внимание (видимо, воспринимая ее – как часть, неотъемлемую часть /гастросущности/, как таковой), улыбнулся не иначе как своему представлению о грядущем ужине и пристрастно запустил руку в ящик с помидорами – вероятно, для более детального выбора. Продавщица недовольно отвернулась.
… Рылся Он долго. Причем, иногда проникновенно оборачивая лицо к небу – искал на ощупь – как музыкант, не глядя на инструмент, прислушивается своей вдохновенностью к музыкальной гармонии.
…/Таков настрой покупателя не мог не отразиться на продавщице – сугубым диссонансом/.
- Ну что это Вы товар-то кувыркаете, - фальцетно-обиженно обнаружила она свое для покупателя присутствие. Он даже вздрогнул всем телом, в том числе и рукой в ящике. К тому времени (из им подобранного) на весах краснели три /более-менее/ помидорины. Покупатель вспыхнул внутренним раздражением и выплеснул из ящика с помидорами /поисковую/ руку. На конце указательного пальца этой руки был механически случайно вздет маленький томатик с мягким гнилым бочком. Покупатель, не замечая этой сюрреалистической /конструкции/, назидательно погрозил /всем этим/ изумленной продавщице, что своими глазами безотрывно следила за амплитудой его характерного жеста…
- Это, знаете ли, мое,.. знаете ли, право!.. – ядовито-интеллигентно выцедил Он.
… Меж тем, помидор на пальце испустил прозрачный сок, что благополучно уструился в несвежий манжет мужской рубашки. Ощущение, наверное, было не из приятных: взгляд на руку, недоумение, напряженная ухмылка (видимо для того, чтобы, словно уже не подспудно конкретизировать комичность ситуации – якобы смоделированной специально).
…Затем Он брезгливо стряхнул помидор с пальца обратно в ящик и /язвительно-гордо/ ретировался прочь… Продавщица еще долго /что-то/ выговаривала Ему вслед… - издалека это казалось странным…
… Три красных /более-менее/ томатных овоща грустно покачивались на весах - /от 200 до 300/. Им казалось, что их как бы /оценили/ не до конца – только внешне, но не внутренне. И хотя они догадывались /наверняка/, что салат из них получился бы довольно /талый/, с преобладающим вкусом не явной, но все же побитости – обидно было… «Да хоть в щи», - недовольно перекатываясь с боку на бок, соглашались друг с другом они…
…Меж тем, потенциального покупателя с обостренным чувством голода – увлекал в свою «воронку» просолено-копченый, резкий (как растянуторезиновая отдача) запах рыбного магазина… Там в холодной глубине холодильных прилавков, уставившейся /во все глаза/ оттуда – рыбой – медитативно сидела продавщица, вперившись своим обмелевшим взором в /очередную точку/ парадигмальной алогичности человеческих взаимоотношений.
P.S. Резкий звонок будильника надрывно /вспучил/ форму сна… Все прозрело реальностью, что ощутимо оттаивала в утреннем свете – ночными образами… Образами - /по ту сторону век/.






***

Осень прослезилась –
Но листья – не опали.
Желтым засветились –
У времени в опале.

Прослезилась ярким –
Осень вдоль по скверу.
А в подножье – марко,
А на сердце – скверно.

Так и не досохнув,
Растечется в зиму.
Не успеешь охнуть –
Выбелится зримо –

Словно ложка кофе
На кружку молока,
Что твой качает профиль –
- не остыл пока…




***

Посклонилась осень
- над лицом
- над моим…
И в глаза мне бросила –
Горсть холодноиневую…

Стает к трети –
-иней –
-дня…
Щеками – цветово стекая
- кариево искря
- струистово кривляя…












/ИМАЖ – фрагменты/
1.
… Ее смех /расплескивался/ контролируемым /безмерием/ - за Его взмокшей от быстрой ходьбы спиной. Он двигался прочь - /флюорисцентно-иронично/ забрызганный – стронцианово/потный/… А еще только вчера /все/ было так /чувственно-сухо/, так /бледночувствительно/….

2.
…ПО - /Ее/ - стылым чувствам, давеча, - Он бессердечно/следно/ фланировал… - сейчас Ее не было /вовсе/ - и Он ознобливо ощущал /всем/ сердцем – заунывную бесконечность /просквознячного/ одиночества … - вовсю… Их /завстра/ - это две разные стороны с одним и тем же /диагнозом/.

3.
… Он был способен обнадежить женщину настолько, что Она высвечивалась сердцем - /вплоть-за плоть/, - становилась светлее вокруг… Эта трепетность /идеалистического/ озарения – обнаруживала Его /ценно-потаенную/ сущность /бесконечно-вселенских/ к Ней чувств…







- ПМ –

… Он обещал придти - и пришел. Нарочно несколько опоздал. Не любил, когда при Нем суетятся – деланно /наигранно/ извиняясь. Пришел(таки) …
«Поставлю…», - прежде чем опустить портфель на пол, - утвердительно произнес Он… В ответ Ему развели руками – самую /безусловность/.
«Сяду…», - интонация зиждилась на /утонченной деликатной/ грани вопроса и сущей необходимости (ни от усталости, но от идиотичности стояния в дверях). К Ее рукам – еще присоединилась и голова – подчеркивая тем самым степень /безусловности/.
…Он сидел за столом. Взгляд Его был рассредоточено-прозрачен. Он помнил, что любит другую и при этом /так подчеркнуто карикатурно/ - отражался в зеркальности столовых приборов. Та, к которой Он пришел, - все бегала, накрывала, наливала…

…Он пьянел, делал над собой эстетическое усилие – ради того, чтобы /та/, что сидит напротив Его – хоть сколько-то Его заинтересовала… (Ну не получалось!)
…Он уже почти не ел,.. не забывая уже как-то неизгладимо надрывно, что любит другую… А /эта/ - все бегала, уносила-приносила, наливала… Ему вдруг захотелось выйти в подъезд (туда, где ничего не мелькает) – но Он почувствовал, что толком не может даже встать с глубокого дивана. (И действительно, насколько трезвее всегда чувствуешь себя на жестких стульях, нежели в провальных креслах и диванной истоме – которая едва уловимо при передвижениях источает запах хозяйки дома).
…Он внутренне порадовался, что давеча не предложил той, которая /здесь/ - потанцевать под приторную и тягучую музыку; являющуюся неотъемлемой частью подобной обстановки. Он просто представил себе – как запутается ногами в шероховатости паласа и упадет на пол, - увлекая за собой /свою/ даму… Но самое страшное во всем этом, что /дама/ может сие воспринять – как некий /призыв/ к грядущей чувственности – столь шумный, дерзкий и, конечно, оригинальный. А Он бы, лежа на полу и глядя под пыльный диван, где словно /перекати-поля/ - валяются старопотерянные, не стиранные комочки ее «следков», думал о той, которую любит…
…Он /более-менее/ «твердо» влип в плавившийся Его опьянением диван и с трудом фокусировал на - /бегающей, уносящей и заваривающей чай/ свой растекающийся в сумятицу взгляд. Движения Его головы были порывисты, как это бывает у очень пьяных, когда они пытаются выглядеть – хоть сколько-то трезвее и /помощно/ независимо. Смотреть Он пытался более по сторонам, нежели на /эту/ - которая в Его /отношении/ уже минула стадию раздражения и была теперь /чем-то/ вроде /части/ насущной обстановки. В глазах Его почему-то /восстали/ слезы – и сразу все окружающее – стало /махровым/. Он и не думал плакать – Он просто любил /ту/…
…А /эта/ как будто присела рядышком – говоря, передвигая, угощая…
…Его рука оказалась на ее коленях (как она там оказалась?). Ее ладони почему-то были прохладны и пахли лавровым листом – это ничуть не /вдохновляло/ - Его попранную алкоголем чувственность,.. – напротив – только отвлекало… Сквозь проникновение запахом ее тела – доносилось далеким эхом – чувство… - к /той/…
…Было душно и неудобно. Плед, съехавший со спинки дивана – глупейшим образом накрыл их с головой. Теперь они /путались/ в комьях горячего и колючего пледа. Когда Он пытался закрыть глаза – ради пущего /сосредоточения/ - Его внутренне головокружительно вертело и мутило. С открытыми же глазами – Он постоянно натыкался взглядом – то в пронзительно яркую лампу абажура над столом, то в унылые прямоугольные фотографии на стене – где строго были запечатлены какие-то серьезные лица, в упор – укоризненно на Него глядя… Лица были черно-белые и, вероятно, /родственные/ - той, которая каким-то образом – дышала, елозила и что-то шептала в Его слабых объятиях.
…Ожидаемой кульминации для Него – так и не наступило… Наконец-то оказавшись один на один с дичающей головной болью – Он воображенчески воззрился на ту, которую еще любил… Даже теперь – любовь к той и /отсутствие/ этой не примиряло Его с фактичностью существования. Света в комнате не было, диван был весь в буграх, и страшно хотелось пить. Он встал, подпил из чайных чашек все остатки и снова лег. Сна не случилось. Встав вновь, Он, пошатываясь, пошел тихонько - прочь из комнаты в темное беспросветье коридора. Он шел практически на ощупь, и было такое ощущение, что спускается вглубь холодного колодца. И действительно, - Его сильно похмельно знобило. Наконец, упершись в /приблизительность/ входной двери и переведя /дух/ - от накатывавшейся волны головной боли – Он, страдальчески морщась лицом, надел свои ботинки. (А как же портфель?)
… Замок не поддавался ни в какую: он вертелся, скрипел и лязгал – казалось, на весь подъезд. Пальцам было больно, замку – хоть бы хны,.. а терпению приходил конец… Что бы было дальше – Он не успел представить… Как вдруг, откуда ни возьмись, прохладно-порывистой белой опрометью из другого конца коридора (видимо, не менее глубокого) – выметнулась она… Ей замок поддался тут же… Решительно распахнутая дверь… и – лицо!... (Да-да… - на лице было то же укоризненное выражение, что и на настенных фотографических портретах… (Такая бледно-презрительная на фоне коридорной /теми/… даже – красивая!) Он как-то невольно громко сглотнул – ввиду таких сиюмгновенных метаморфоз. Словно //любовь/ новым болевым витком взметнулась в Его голове. /Взметнулась, но так и не определилась – к /той или этой//.
…Слежалым полночным голосом Он, словно /скульнул/ - нечто, похожее по интонации и по ситуации – на /прощание/ - той, которую…
…Подъезд был безликим – как и /Он/ сам, улица – невообразимо дождливой, дорога домой – бесконечной…






-ПМ-

…Не ладилось (!) у них – вместе… Находясь в одной квартире и не /выговариваясь/ словом – взаимно чувствовался /внутренне-напряженный/ диалог болезненного конфликта. Интонационно он /явно/ подчеркивался звяканьем посуды, хлопаньем дверями и прочими /проявлениями/ выразительно /оживающей/ предметности. В воздухе постоянно-напряженно дрожал энергетический /сгусток/ ссоры… и достаточно было даже взгляда (что иной раз красноречивее всяких слов) – чтобы ни разлетелся – в /ранящие/ дребезги - /условный/ мир…
…Они разъехались. Подчеркнуто ненадолго – как бы по мере /общественной надобности/ - например: Он /напросился/ в командировку, а Она - /вспомнила/ о пожилых родителях.
…Без них /напряжение/ в квартире – взбаламучено оседало серой пылью обстоятельств – на их пустую кровать.
…Это был логически выверенный бойкот - /с одной стороны/ и необходимость /перемирия/ - с другой…
… Никчемность командировки третировала Его. /Все/ обнажилось – до кровотечения десен. Теперь наедине с собой - Он /мучился/ одиночеством, что было лихо замешано – на /пронзительно-/нежной// тоске по любимой женщине…
…Возвращение Его было многообещающим – однако цветы Он не купил – боясь с Ее стороны /напускного/ безразличия, а вот бутылку вина – захватил с собой - /всенепременнейше/, зная, что она всегда /пригождаема/ - независимо от /исхода/ событий…
…Они встретились подчеркнуто прохладно - /взбаламутив/ тем самым /вновь/ - серую пыль удручающих обстоятельств.
…Кисло выпивая второй стакан вина – Он терзался (как бы) Ее неспособностью - /разглядеть в Нем чувство/… Она, в свою очередь, за плотно закрытой дверью своей комнаты терзалась тем же, однако, значимым /слагаемым/ неразрешимости ее уравнения – естественно, являлся Он.
… Они столкнулись в прихожей, где Он шумно собирался за второй бутылкой. Уже действительно брезгливо глядя на Него, Она выпалила : «Алкоголик!» не найдя, чем пикировать Ее (а как замечательно все формулировалось, пока Он пил) – Он, ужасающе хлопнув дверью, гулко-каблучно ссыпался по первому лестничному пролету. Запах /мирно-семейных/ щей на нижней площадке дружески окутал Его. Он порывисто /прорезал/ его сквозь, выкрикнув уже неведомо кому, однако на весь подъезд: «А ты!... Ты – жена алкоголика!!!»
…Вместе(!) – у них не ладилось…




***
- Сублимация в /обрамлении/ стихии –

Раскачье осеннего ветра – ярко-красно вспыхивало в моем окне гибкостью рябиновой ветки…


***
-Трепетность дыма возринулась – к небу…
- Так и чувства человеческие – устремимы – то к небу,.. то – от неба… - зримым /устремлением/ своим /рассеиваясь/попусту – до прозрачности… и сколько таких… - /не во плоти/.


***
Если, как кажется, /любовь/ ущемляет личностную /свободу/,.. так это и не любовь вовсе, но нелепо взятая на себя – за кого-то - /ответственность/. Истинная же свобода – как /избавление/ от предрассудков – именно в любви, где /пред/рассудность (чопорная зависимость от костных устоев) – обезличивается - /сердечностью/…






И.А Бунину
-Синее предчувствие музыки-

…Поистаскавшийся в шумных летних разгульях – теперь уже помпезно-смиренный, осенний клен – латает холодное октябрьское небо желто-узорчатыми листьями. Сквозь растрепье кроны, тугие лучи как бы /отвлеченного/ солнца словно-струнно вибрируют. Мелодии /грядущих/ заморозков. С каждым новым днем – неминуемым листопадом – мелодии будут все более незатейливы и однообразны. Последний лист сорвется - /однозвучьем/.
… Зима /возьмет/ сердечной потребностью любить, неу/сыпно/стью – под белым снегом – черных, коряво вращающихся вокруг /дня/ теней нервозно-напряженных деревьев и – истонченным - до щекотки в носу, слез на глазах – живописнейшим /духом/ - крепнущего мороза… А снег… - /чистый и бесконечный/ - как тот /одухотворенно-волнительный/, но почему-то очень-очень /родной/ СВЕТ,.. что когда-нибудь сопроводит каждого из нас к БОГУ…



***

ЖАЛОСТЬ – горький глоток /доброй/ памяти по иссякшему чувству.



***
-М-
…Помимо земного /времени/ - которое действительно - /рассудит/ все «расставив по своим местам»… - есть еще /вечность/ - подводящая /свои/ итоги…









-ПМ-

…Друг для друга они были ни чем иным – как /духовно-несостоятельными/ слагаемыми внутрисемейных отношений. Любое слово, любой взгляд (а это неминуемо шло по нарастающей) – вызвал «естественный» протест, расценивался как /посягательство/ на то, что для каждого из них, по-своему, являлось /зиждетелем идеала/. Протест порождал - /нетерпимость/ взаимного характера… А ведь каждый из них /просто/ боялся задать себе очень личный вопрос: «Что /это/? Эгоистически неразумное желание не уступать (основанное на перезревшей /никчемности/ самоутверждения) или… - обезличенность чувства?.. И действительно: все вышеперечисленное – лишь междусобойная /возня/ - ничто иное – как (лишь одно из) следствие той /причины/, которой каждый - для себя – боялся ОГЛАСИТЬ…








/Цветовой триптих/

…Вечером Она казалась Ему одной: Ее лицо было зримо-теплым, его матовость – притягивала неистовость поцелуев…
…Ночью они говорили шепотом. Ее глаза были полузакрыты и казались далекими. Цвет лица был безоттеночно бледен – словно /все/ иссякло… самая трепетность тенью обнаруживалась в нем – мягкими /зовами/ нежности.
…Затем, буквально на миг потемнело… и – розово рассвело за окном. Ее лицо было несколько упрощено бесконтрольностью /сознания/ и было предрасположено доступным ко всему… В этот момент ему захотелось беречь ее /не смотря ни на что/…
…Выбрызг будильника металлически рассыпался по комнате. Она встрепенулась (ее глаза «сбежались» сфокусированной осознанностью). В первый миг она несколько отпрянула от его лица. Затем, видимо давешнее воспоминание, - чуть тронуло улыбку. Она блаженно закрыла глаза, потянувшись телом. Легкий изгиб спины – это импульс восторженному темпераменту… - предчувствие ЛЮБВИ…



***
-Формы-

Одинокое, желто-горящее в ночи окно – геометрия /явного/ жизненного пространства.







(.?.)
-Розовое-
…Ему - /лихо/ - не ходилось…
- не сиделось…
- не лежалось…
Зато, Ему /лихо/ болелось… Тело было тяжеловесно-густым и неприятно-ощутимым. Вся утренняя легкость была /пропитана/ горячностью предчувствия – беспокойства грядущей ночи… Темнело… Чем больше темнело, тем более – бледнело Его лицо. Надетая на . Надетая на Нем черная водолазка, казавшаяся такой /впечатляющей/ днем – теперь была полностью /стерта/ темнотой – ни рельефа, ни силуэта. Это потому что /темнота – она настоящая/ и цвет ее – самый что ни на есть истинный… Бледность /Его/ лица – словно /покачивалась/ в этой бездонности ночи… Лицо напоминало унесенную стихией лодку – оттого, что /глаза/ были закрыты.
…/Лихо/ незримо сидело у изголовья постели с мыслями трогательными и печальными. Это была – не /работа/, но самое /естество/. /Неизбежностью – неизбежного/ всматривалось /Лихо/ в Его лицо. /Все/ было очень искренне. Бессознательность состояния, исполненная /силой недуга/, - не может быть – не /искренней/.
…Характерность /Его/ внутреннего бреда, того, что /обратен/ внешнеосознанным кривляньям, взывающим к жалости, - была /цветово-угрюма/ и /звуково-тягуча/. Обрывок какой-то песни монотонно пропевался – как бы медленно переливаясь из одного уха в другое. Причем, /вязкость/ сей субстанции и постоянное изменение в мотиве слов – от точного незнания таковых – делали сей процесс пыткой для головы. В конце концов песенный обрывок стал подобен струе горячей смолы – стало невыносимо больно и /Он/ очнулся от бессознательности. Нет, это был не сон (поверхностный или, наоборот, глубокий) – это было самое что ни на есть рефлектирующее /беспамятство/, которым /разумность/ человеческого организма пытается хоть сколько-то себя нормализовать, выводя трепещущее страхом /невыздоровления/ сознание - /за рамки/ понимания данного момента - /отключаясь/. Образы и видения у сна и беспамятства – могут быть одни и те же (фактичность эмоционально потрясенной (тем-то и тем-то) памяти (со всем ее «архивом» /потрясений/)). Однако, - /природа/ их проявлений весьма разная. И действительно: в /здравой/ многомерности сна возможно «не обратить» внимания на некоторую /навязчивость/, тогда как в прогрессирующе-вынужденном беспамятстве – сие практически невозможно – поскольку недремлющая, но в то же время ничего не понимающая /бесконтрольная/ психика пытается во что бы то ни стало – «расшифровать» заданность /кода/. Психика не в состоянии просто /отмахнуться/ от этой /самонавязчивости/ - поскольку над ней потерян контроль спокойствия /здравого смысла/ организма /как такового/.
… Очнувшись, Он огляделся, разгоняя смаргиванием темно-цветные окружья, колышущиеся перед Его глазами. Окружья сливались друг с другом, образуя еще более грязные и неприятные цветовые сочетания. Это было безобразно, однако – психически контролируемо – поэтому Он, не смотря на тяжесть в веках – старался не закрывать глаза…
…Она представилась Ему ласково-расположенной и нежно-полуобнаженной. Ее волосы были длинны и черно-геометричны (форма долгого «каре»). Долгое «каре» уплощенно оглаживало спину изгибом спины и подчеркнуто заканчивалось на талии, как бы разделяя ее пополам. Прямоугольно пронзительный блик смуглой кожи – нижней своей плоскостью – очерчивался красными кожаными брюками. Лаковость и мягкость кожи чувственно-проникновенно охватывала изящество бедер… И вообще, вся Она стояла к Нему как бы вполоборота, и взгляд Ее вишневый был – не /случайно фантазийный/, но - очень даже реальный. Он даже несколько поежился под /Ее взглядом/, спугнув озноб со своего затекшего тела… Ему вдруг стало неловко. За свой вид, за свою слабость, что так мазохистически пестовалась им накануне. Неловко – за отсутствие порыва к /жизни/, за такой любовный, ни смотря ни на что, взгляд /этой жизни/ в Его безразличные глаза, и за то, что Он сам себя (так греховно – в беспросветном унынии) – этой /жизнью/ обделяет.
…Он несколько неуверенно приподнялся на локтях над проваленной влажностью подушки и сильно, до боли сощурив глаза, напрягшись всем телом, - невнятно прорычал /проклятие/ своей болезни. И… бултыхнулся в выстывшую прохладность подушки – не открывая глаз…
…Задумавшееся, - о своем, о печальном, - /Лихо/ вздрогнуло и метнулось в насыщенно-непроглядную темень угла,.. сорвав с /Его/ лица бледно-прозрачный шелковый платок… И вот уж краски /жизни/ проникли в истонченность черт. /Болезнь окочуривалась/…
…Он /проснулся/. Жара как ни бывало,.. зато было утро. Слабое утро – как бы извинялось перед Ним – за то, потревожило. Он - /жизни/. Улыбка и /слабое/ утро – было /единственным/, что /пока/ отличали /Его/ от Его же недавней сущности… В общем-то, во всей этой /образности/ метафорическо-романтической /немощи/ - составляющей данность /состояния/ - пусть неразглядным, но удивительно действенно-чувствительным – было /устремление/…