СЮРпонт

-СюрПОНТин-

    … Даже до Его пробуждения – уже с самого раннего утра – все было /на грани/… -На грани неотвратимости дождя. Погода буквально набухала на глазах, буквально сочилась /ощущением неминуемого/… - было очень влажно и хотелось плакать – даже во сне…
    … Дождь уже давно  чиркал по стылому стеклу /безопасностью соприкосновений/, сливающихся  в размытость – когда Он проснулся. Он полудремно потянулся – напряженно ощутив внутренне тугую вибрацию отдохнувших за ночь мышц. Провел по лицу ладонями и,…словно ожегшись, отнял их от лица… - болезненность нового назревшего прыща /ужалила/ нервом отчаяния – в давешне ночное спокойствие. И – его, этого ночного спокойствия – как не бывало. Он порывисто выметнулся из постели к зеркалу, оставив во след себе незримые клубы спрессованного за ночь под одеялом ярко-юношеского духа  - томительного полового созревания. В правдиво-безучастном зеркале – Он увидел  свою /трещащую/ прыщами, заспанную рожу. Треск перезревших прыщей был настолько явственен, что Он даже смаргивал Его /убийственной/ неожиданностью. И тут случилось то, чего Он боялся /всегда/ более возникновения новых прыщей… - невесть откуда в воздухе /заморгали/ бесстыже-смеющиеся выпуклые глаза Его любимой девушки. Они просто-таки закатывались от смеха – наблюдая  Его обнаженное /бедствие/. Он шуганул глаза хлопком ладоней, и они, брызнув зеленой искристостью в разные стороны, - исчезли. Последнее время Он неустанно должен был себя контролировать, даже - /как будто/ - находясь в полном уединении. Неусыпная слежка Ее вездесущих глаз – не оставляла Ему никакой возможности на внешне-/непристойное/ малодушие.  Например, в ванной они ехидно подглядывали за ним – в щелочку между штор, на кухне – часто /проявлялись/ среди груды грязной посуды, а в комнате как-то раз Он обнаружил их наглющий отблеск – прямо-таки под своим душным одеялом. Однажды  Он гневно  обрушился на /полноцелостность/ своей пассии – высказывая Ей ноту /интимного протеста/ за Ее бесцеремонное  /востроглазое/ вторжение. Целостная девушка угрюмо выслушала Его, затем – вспыхнула полными щеками, назвала /озабоченным/ и – неделю не отвечала на Его телефонные звонки. С тех пор Он стал воспринимать отдельно: девушка – девушкой, а глаза – глазами; хотя где-то в глубине своего честного сердца усматривал во всем этом – некоторый /подвох/… Но…
    … Итак, сегодняшнее дождливое утро было буквально  обезображено  разгулявшейся ни на шутку /дисгармонией/ гормонального уровня.  Уровень – закипал, девушка – то бледнела, то краснела; /глаза/ беспрестанно таращились, личной жизни не было никакой, общественная, кстати, тоже хромала… В общем – и сегодняшнее утро не прибавило никакого оптимизма только что проснувшемуся молодому человеку.
    … Он безразлично подошел к закапленному окну и стал смотреть /поперек/  мокрой и блестящей улицы. Машины /были/ - туда-сюда,.. люди, чуть медленнее, но тоже озабоченно; деревья просто покачивались, а за забором, что через дорогу, сидела мокрая статуя, вся потемневшая от невзгожей погоды.  «Вот кому: что – прыщи, что – стихийное бедствие», - язвительно подумал Он своей всклокоченной со сна головой и пошел виртуозно бриться – ловко  обривая малочисленные участки щетинистой кожи вокруг сонмов  краснокипучих прыщей. День был – как утро… А под покровом дождливого вечера Он зашел в косметический магазин и, буквально давясь неловкостью, купил тюбик тонального крема для своего  проблематичного лица. Придя домой и встав у зеркала в ванной, поминутно отмахиваясь от Ее заливающихся веселых глаз – Он густо наложил тональный крем пастозным мазком на свое страдальческое лицо и – стал похож на /повзрослевшую/ детскую куклу, которой какая-то нехорошая девочка повыдергивала половину волос. Оставшись эстетически недовольным  своим /нелепым/ видом – Он отправился спать, даже не умывшись…
    … Ночью Ему снились невнятные кошмары – будто Он женится на /Ее/ глазах, а женщина в /ЗАГСе/ , объявляя их /мужем и /просто глазами//, говорила также, что в человеке главное - /глаза/, а все остальное… - тут она своим взглядом недвусмысленно показывала на Его глухо застегнутую ширинку - /не главное/. При этом она как-то извиняющее улыбалась – как /физиологически/ бывает когда случайно невзначай – напоминают человеку о том, что  всем доступно, а ему – нет… Он же в это время, даже в страшном сне, безотрывно смотрел на волнительно-пронзительную линию между ее грудями, лежащими как в корзине в глубоком декольте…  И когда вскричали «Горько!», Он почему-то бросился целовать именно эту грудь, грудь /брачующего должностного лица/ - забыв про грустные глаза своей девушки, с которых капали золотые как кольца слезы и утопали в ворсистом паласе… Он даже проснулся от Ее /вопиющей печали/.
    …Рассвет был мутным и серым – словно с похмелья. Утвердив, в который раз, сконцентрировано-мускулистым потягиванием молодую плоть, Он, не открывая глаз, осторожно коснулся своего лица и… О, ужас!... Что это?  Руки  ощутили  своим прикосновением – нечто жесткое и холодное… Вскакивая в панике с постели к зеркалу, Он ощутил непривычный перевес своей головы. Она была давяще тяжела.  Однако, все это были лишь неприятные ощущения… То, что увиделось Ему беспристрастностью отражения – сразило Его наповал. Он упал буквально – во весь рост – на пол, ударившись головой о батарею так, что гулко прогудело по всему девятиэтажному стояку.  Но боли Он не почувствовал вовсе.  И пусть – это было бы состоянием  действенного аффекта, которым затормаживаются рефлексы… - дело оказалось в другом…  На месте Его любимой головы – была голова статуи с соседней улицы. Это и подтвердилось посредством осторожного, но детального ощупывания того, что теперь /составляло/ сущность Его головы.
    … Он неуверенно поднялся с пола, поддерживая /голову/  обеими руками. Волевым усилием продвинулся к зеркалу.
    … Голова статуи естественно-физиологическим образом следовала от Его шеи и была стара и местами облуплена. В частности, у нее был глубоко отколот кончик носа и часть левого уха. Видимо, когда-то  она была выкрашена темно-серой краской, которая теперь, в тепле квартиры, начинала слоисто отколупываться. Глаза статуи были стояче-бессмысленны, но почему-то все видели. После /осмотра/ состояние паники стало граничить с фактором безумия. Полдня Он шатался из комнаты в кухню, охватив голову руками. Иногда Он истерически забывался, и Ему казалось, что голова  просто замерзла – до бесчувствия.  Тогда Он бежал в ванну и совал голову под кипяток, наблюдая, как на дно раковины в струях парящей воды падают геометрические осколки темно-серой краски…
    …Пытаясь заснуть, забыться, очнуться от напастей изощренного бесчеловечностью сна – во сне, Он лежал и внутренне аналитически созерцал свой вчерашний день. Дойдя до момента несправедливого, от неосознанности, /упрека/ статуи в /бесчувственности/, Он вновь, теперь буквально /своей головой/ ощутил вседейственную силу мысли, способной трансформироваться в реальность.  /Провидение/  усмехнулось – Его же мыслями – Ему же в назидание - /не суди!/
    … Теперь Он судил себя.  Суд был бредовый и несправедливый – это было не /наказание/  - это было /издевательство/.  За наказанием – бывает и следует раскаяние; бывает, что само по себе /раскаяние/  - весомей и мучительней всяких /законных/ наказаний и являет собой ничто иное  - как /истинность/ наказания… Но /это/ - издевательство – не могло породить ничего другого, кроме как кромешного озлобления, замешанного на изощренном цинизме – и действующем безоговорочно мстительно. Конечно же, бывает, что и /несправедливость/ наказания чревата проявлениями агрессии и злобы, но – не безоговорочно, а /избирательно/.  «Злоба и злоба, - воскликнет находчивый заседатель, – какая разница?» - «Большая разница, милостивейший государь… В одном сучае – это протест и местечковое  сведение счетов, в другом же, в случае /издевательства/ - это КАРА всех и вся – посыл осознанного самоуничтожения своей души на все человеческое, дабы не повадно было так издеваться /ни людям/ /ни над людьми/.» - «Вселенское несогласие, - кстати как заметит внимательный адвокат, - с проявлением гуманизма».  И провозглашает себя /великий обиженный/ - /судьей поневоле/.
    …Он вдруг очнулся, но уже не поднимаясь почувствовал, что никаких изменений не произошло. Был легкий вечер, еще совсем ранний и потому не проникнутый насквозь электрическим светом.
    …Он лежал и смотрел в потолок. Лежа – не поднимая головы – казалось, будто  бы все как и прежде – те же мягкие волосы, те же прохладные уши, сальный нос, пухлые губы… и даже прыщи казались безумно родными, что уж там говорить о нетерпимости к самое себя. /Ее/ тревожные глаза были неподалеку – они участливо смотрели на него и было видно, что разделяют с ним его /боль/. Он простонал что-то ласковое – голос был эхоподобный, как из тоннеля. Ее глаза  наполнились в ответ на это золотыми слезами. Слезы капали в вечернее пространство – светясь им пронзительно ярко,…  прожигая вечер насквозь. Они смотрели друг на друга и сквозь сумерки – объяснялись взглядами – во взаимной любви.
    … Пока Он тревожно дремал, /Ее/ глаза не оставляли Его ни на миг. Затем Он уснул, глубоко канув в беспамятство  - как это бывает после эмоционально изнурительных терзаний, так и не нашедших выхода.
    …Утро. В окне жидкий туман. Комната. . Трагичность воспоминаний тотчас же совпадает с подтверждающими их ощущениями. /Ее/ глаз рядом нет. Он хочет плакать – но не может плакать. Решение - /разрешение многоэтажностью/ - сверху вниз – вниз /головой/… - головой об асфальт – камнем по камню – сознанием по… Здесь Он мысленно поставил предусмотрительное многоточие, не пытаясь /охарактеризовать/  сущность асфальта, зато Он даже с некоторым удовольствием представил себя лежащим /вдалеке высоты/ с разбитой обескровленной головой, куски которой разлетелись /внутренне белым/ по /внешне черному/. Дети будут им потом рисовать стрелки (везде, где ни попадя) – играя в «Сыщики-разбойники».
    …Он медленно, словно раздумывая, поднялся  с постели, на которой сохранился отпечаток его /страдания/  и вперив пустые глазницы каменной головы в зеркало – с неистовой силою – спустя отчаянный вздох – ударил твердостью лба в податливую хрупкость стекла… Отражение вздрогнуло и звонко ссыпалось на пол - /природа/ зеркал подразумевает память на /состояния/, что время от времени /искажают/ чужими чертами чьи-то лица… Теперь /все/ остро поблескивало у него под ногами. Хрустя осколками, Он подошел к окну. В окне прозрачной белизной тумана текли красные струи… - отчего-то щипало глаза. Он протянул руку к раме окна. На руку горячо упала  крупная красная капля – одна, затем – другая… Боль… Он поднес руки к голове – кровь – голова чувствительно саднит… Он бросился на пол к осколкам битого зеркала.  Мозаичность осколков сквозь капающую на них кровь – фрагментарно угловато донесла /путанную суть/ разбитого лица… Его лица…
    …Ванная. Холодная вода. Жжение. Розовая вертящаяся воронка в стоке раковины. Звонок в дверь…
    …Он, держась за голову руками, словно боясь уронить – уже у двери. Замок. Дверь – на себя…
    …Она стоит на площадке. /Ее глаза/ полны беспокойства и слез… Она сбивчиво говорит о каком-то /предчувствии/, кидаясь к Нему… Сквозняк уже открытого им окна – с силой захлопывает за Ней дверь…